Рюрик - [5]

— Это же надо, как быстро она бегает.

Весь день миновал в хлопотах и заботах. Когда ночь своей властью остудила людскую суету, Вадим направился в опочивальню, чтобы отдохнуть перед завтрашним днём.

Князь зашёл в спальню. Просторная комната освещалась двумя масляными светильниками, находившимися у изголовья кровати. Постель была уже приготовлена ко сну. Жена Вадим, Ангельда, лежала обнажённая поверх покрывала. Как только князь переступил порог опочивальни, княгиня тут же закрыла глаза и притворилась спящей. Вадим посмотрел на жену, которая лежала лицом вверх, бесстыдно выставив на показ своё оголённое тело. Только длинные светло-русые волосы кое-как прикрывали её соблазнительные груди. Ангельда была в том возрасте, когда девичья угловатость сменяется совершенством форм женской красоты. Природа уже закончила свою работу над формированием её фигуры и сделала её такой, что ни один мужчина в целом свете не смог бы остаться равнодушным, увидев такое изящество. Тело Ангельды, казалось, было вылеплено из воска, иначе трудно было объяснить, как можно было создать такие правильные очертания: узкая осиная талия, идеально округлые бёдра и пышная белоснежная грудь.

Вадим подошёл к ней, присел рядом на кровати и отодвинул ладонью её волосы, жадно рассматривая наготу княгини. Больше всего внимание князя привлекли упругие тёмно-коричневые соски Ангельды. Вадим прикоснулся к одному из них пальцем. Княгиня сразу же открыла глаза, голубой бездонный цвет которых тут же стал меняться на зелёный.

— А это ты пришёл? — зевая, проговорила Ангельда. — Ну, что закончил приготовление к походу?

— Почему ты спишь всегда голая? — не отвечая на её вопрос, поинтересовался князь. — Другие женщины одевают всегда ночные сорочки.

— Это не женщины, — пояснила княгиня. — Это бабы. Им нечего показать, вот они и прячут свои уродливые тела. А я, что не нравлюсь тебе? Почему ты спрашиваешь?

— Твоё поведение меня смущает, — ответил Вадим. — Моя мать мне говорила, что женщина должна быть скромной.

— А я что? Я и есть скромная, — утверждала княгиня. — Я же только перед тобой раздеваюсь. Ну, хватит пытать меня. Лучше иди ко мне. Я соскучилась за тобой.

Изумрудные глаза Ангельды сверкнули красными огоньками, и она начала снимать с князя рубашку. Вадим помог ей, затем сел рядом и сжал её груди. Он лёг сверху на Ангельду и прикоснулся губами к её разгорячённому рту. Насладившись друг другом полностью, они лежали на постели после страстной любовной близости. Князю казалось, что всё его тело лёгкое и невесомое. Княгиня положила голову на плечо мужу, и пальцами щипала ему волосы на его могучей груди. Ангельда знала, что это нравится Вадиму. Князь смотрел в потолок и молчал.

— А кто возглавит войско? — внезапно нарушив тишину, спросила княгиня.

Вадим, как будто рухнул с небес на грешную землю, услышав её вопрос. Приятная истома тут же исчезла. Он посмотрел на Ангельду и спросил:

— А почему ты задаёшь столь несвоевременный вопрос? Зачем тебе это знать? Война не женское дело.

— Война, может, и не женское дело, — согласилась княгиня. — За то всё, что связано с войной, может оказаться вполне женским делом.

— Я не понимаю тебя, — удивился Вадим, — что ты хочешь сказать?

— А то, что вся слава достанется тому, кто будет командовать походом, — пояснила Ангельда, — вот что. А ты ведь будешь воевать, и рисковать своей жизнью.

— Ну, и что, — не мог понять Вадим, — это судьба каждого воина — рисковать своей жизнью. А командовать походом будет Гостомысл. Он выбранный Новгородский князь.

— Вот-вот, — проговорила Ангельда, — я об этом и говорю. Гостомысл получит всю славу, а затем своего сына Волебога захочет поставить на своё место. И его поддержат в этом. Как же, ведь он славный воин, победитель.

— Ты вмешиваешься не в свои дела, жена, — грубо прервал княгиню Вадим. — Волебог мой друг, а его отец Гостомысл, и вправду, славный воин, и мудрый правитель. Его общее Вече избрало управлять Новгородом.

— Что такое Вече? — удивилась Ангельда, — толпа. Если с умом подойти, то оно кого хочешь, может избрать. Ты такой же князь, как и Гостомысл. Твои предки были князьями многие сотни лет. Да и я тоже из рода норманнских вождей. Так почему же наш сын не может быть полновластным правителем у славян?

— Вот куда ты клонишь, — сообразил князь. — Ты хочешь, чтобы наш сын стал единовластным правителем, как царьградский кесарь. Ишь ты, куда хватила. Только ты забыла, что в Новгороде никогда не было царей. Здесь правит народное Вече и посаженный им князь.

— Раньше и Царьграда не было, — возразила Ангельда, — а теперь есть. Почему же нашему сыну тоже не стать царём или Великим Князем? У него всё для этого есть. И родовитость, и богатство. Подрастёт, соберёт свою дружину. Надо только, чтобы ты перестал быть вторым, после Гостомысла и его сына Волебога.

— Подумаешь вторым, первым, — рассуждал Вадим. — Какая разница? Они такие же князья, как и я. Гостомысл не кичится тем, что его избрали Правителем Новгорода. А Волебог дружит со мной, и никогда ничего плохого мне не делал. Почему я должен с ними тягаться в первенстве? Что Гостомысл у меня отобрал что-то, или Волебог на мою жену покусился? Нет, они хорошие люди и славные воины. Не пойду я против них и воли народного Вече. А ты выбрось эти мысли из головы. Говорили мне, что у тебя в роду были волхвы и колдуны, да я не поверил этому. А, может, это правда? Не от них ли ты набралась таких вредных повадок, как зависть и гордыня? Ладно, хватит об этом. Я спать хочу. Мне завтра рано вставать.