Рюрик - [118]

— И ростиком как раз для тебя! — добавил Аскольд, окинув еще раз оценивающим взглядом мадьярку, и подошел к девушке. — Иди сюда, — ласково проговорил он и обнял ее за плечи.

Девушка вздрогнула, вскрикнула и вцепилась в рядом стоявшую пожилую женщину. Та обхватила ее руками и яростно замотала головой. Обе женщины завыли, запричитали.

— Это твоя мать? — догадался Аскольд. — Дир, тебе придется взять их обеих! — улыбаясь, заключил он. Женщины ничего не понимали, но по голосам завоевателей почувствовали, что им можно повыть еще, и заголосили с новой силой.

Дир сморщился и закрыл уши руками.

— Чего я с ними делать-то буду? — буркнул он. Женщины притихли. Метнули вопросительные взгляды друг на друга, на повелителей и снова завыли.

— Молчать! — крикнул на них Аскольд, поняв их хитрость. — Ишь, развылись! Вас не режут и огнем не пытают! Выходите из ряда! — грозно приказал он, а сам спрятал улыбку от их проницательных глаз.

Женщины молча повиновались, низко склонив головы.

— Дир! Веди их скорее в дом! — шутливо скомандовал Аскольд. — Тук! позвал он, обернувшись, сотника-волоха: — Выбирайте себе женщин! — и добавил устало: — Повезло нам нынче на красавиц.

Аскольд уступил место своим сотникам и отошел в сторону. Сотники оглядывали женщин не торопясь, оценивали их достоинства и по одной выводили из ряда пленниц. Затем к выбору приступили десятники Аскольда — и те остались довольными нынешним даром богов.

— Нынче трех быков принести в жертву Перуну! — распорядился Аскольд и, оглядев довольных военачальников, громко объяснил: — Завтра — пир в честь победы над мадьярами!

Все закричали: «Ура! Ого-го» — а Аскольд, вдруг осунувшись, неторопливыми шагами направился к своему дому, бормоча себе под нос: — А коня белогривого так и не поймал…

На пиру не было хмурых или тоскливых лиц. Удалые песни и лихие пляски не давали покоя в эту ночь поло-чанам. Вино лилось рекой и искрилось в кубках. И каждый из пирующих ратников хорошо знал, к какому кубку ему позволительно протянуть руку, дабы не навлечь недовольства более знатного. Но какой бы кубок ни был и кому бы ни попадал в руки, вино мимо рта ни у кого не проливалось. Всем буйным головушкам нужно было потешить душу после праведного боя. Только предводителям не терпелось уйти с пиршества. Дома их ждали пленницы-красавицы. Наконец настал долгожданный час…

Хмельной и довольный собой Аскольд вошел в свою одрину, глянул на пленницу, крепко сжал ее в объятиях и уложил ее, покорную, смешливую, в свою широкую постель… Наутро же, проснувшись, долго смотрел он на спящую красавицу мадьярку, пытаясь понять: зачем же она лицо свое открыла ему, своему поработителю? Она открыла глаза, и нежная улыбка тотчас появилась на пухлых губах ее. Аскольд наклонился над ней и задал тот вопрос, который так мучил его. Она еще шире улыбнулась ему, силясь по интонации его голоса понять то, о чем он говорил.,

— А-а! — досадливо протянул Аскольд и начал тут же обучать ее. Он поцеловал точеный прямой нос и сказал: — Это нос. Повтори!

Мадьярка засмеялась и повторила:

— Нос!

— Молодец! — похвалил ее Аскольд и довольный поцеловал ее в пухлые, яркие губы. — Это губы! — медленно и старательно выговорил он, наблюдая за ее сосредоточенным лицом.

— Гу-бы, — повторила она и снова засмеялась, с интересом ожидая продолжения игры.

Волох поцеловал ее в прекрасный белый высокий лоб и восторженно сказал:

— Это лоб! Повтори!

Мадьярка справилась и с этим заданием, счастливо улыбаясь. Она тоже любовалась черноволосым предводителем варягов-россов, но боялась быть откровенно сметливой с ним. А он взял в ладони ее разгоряченное лицо, посмотрел в ее огромные черные очи и тихо, но властно проговорил:

— Это лицо! Повтори!

Она так же тихо, как он, повторила:

— Ли-цо!

— Молодец! — улыбнувшись, похвалил ее Аскольд и поцеловал в щеку. — Все поняла? — и, указывая на себя пальцем, проговорил: — Я — Ас-кольд!

— Ас-кольд! — с гордостью повторила она и, подтянувшись на руках, быстро и нежно поцеловала его в губы.

Аскольд улыбнулся, но пригрозил ей пальцем.

— Погоди! — ласково прошептал он. — А ты кто? — спросил он, тыча пальцем ей в грудь.

Она поняла вопрос и медленно, по складам произнесла:

— Я — Э-кий-я.

Он вслушался в звуки ее имени и, словно пропев неведомую волшебную мелодию, повторил:

— Экийя! Мадьярка Экийя! Красавица Экийя! Я тебя полюбил, Экийя! — счастливо прошептал Аскольд и крепко обнял ее. — Если ты и дальше будешь такой же смышленой, то, пожалуй, я сделаю тебя своей семьяницей! — медленно проговорил он, целуя и гладя ее длинные волосы и заглядывая в пытливо обращенные на него темные глаза. Одному богу известно как, но Экийя все поняла и жадно приникла губами к губам своего завоевателя.

А два дня спустя после пира Аскольд приказал отправить обоз в Новгород.

— Пусть порадуется дарам князь рарогов, — заявил волох и, глянув на Дира, беззлобно добавил: — Да, может, заодно и здоровье укрепит! — Он хохотнул и хлопнул своего сподвижника по плечу.

Дир нахмурился, почуяв тайный прицел Аскольдовой затеи, но, как всегда, смолчал.

Дары Аскольда

Тяжко призадумался Рюрик, приняв дары от Аскольда. Да, слышал, мадьяров разбил и на годы потушил пожарища от их набегов. Да, слышал, красавицу жену в бою взял себе. Да, слышал, полоцкая земля в своих пределах расширилась, а дружина земли той словно особой пищей вскормлена: бойка, дружна и непобедима. «Все ведаю о непокорном, — хмуро рассуждал Рюрик, вспоминая черноголового волоха. — Все чую… Но куда клонит он? — спрашивал самого себя князь, и сам отвечал себе: — Путь очистил от степняков до самого Днепра. Торговлю ведет оживленную… пока с соседями, а потом… с греками?!»