Рыцарский долг - [56]

Сен-Жермен, не вдаваясь в подробности и не раскрывая истинного назначения миссии, рассказал, что они сопровождают в Иерусалим монгольское посольство и корону Балдуина.

— После того как мы прибудем в Иерусалим, — завершил он короткую речь, — и восстановим сокровищницу церкви Святого Гроба, коронация Фридриха окажется недействительной. После снятия интердикта можно будет заново провести выборы и инаугурацию иерусалимского короля.

— А это опасно? — спросил у приора Недобитый Скальд.

— Сам посуди, сир рыцарь, — улыбнулся в ответ Сен-Жермен, — за спиной у нас большой отряд. Сколько там, говорите, воинов?

— Человек двести генуэзцев и сотни полторы пизанцев. Много конных арбалетчиков, — немедленно отозвался гигант.

— А впереди полтысячи отлично обученных и хорошо вооруженных мусульман. Справа и слева каменные стены. Нас же вместе с монголами от силы сотни две. Как сам ты считаешь, опасно это или нет?

— Отлично! — воскликнул Скальд и в сердцах слегка ударил пудовым кулаком своего коня между ушей. Бедное животное закатило глаза и чуть не потеряло сознание, но достославный рыцарь привел его в чувство двумя ударами плетки. — Наконец-то начнется хоть что-то, напоминающее войну. Как я устал от этого шутовского мира!

— Первоклассное сражение я тебе обещаю, — грустно улыбнулся приор, — только скажи мне вот что. Когда вы скакали нам навстречу, не встречали по дороге удобную позицию, где можно было бы отбивать атаки с обеих сторон?

— Было одно местечко, — расплылся в улыбке Недобитый Скальд, — ущелье там сужается так, что пять всадников в ряд едва пройдут. Поверху тоже не обойти — кругом отвесные скалы. Там течет родник, так что можно не бояться остаться без воды. А еще там имеется небольшое ответвление — рукав, в который можно отступить, если не останется сил на то, чтобы защищаться в двух направлениях.

— Если мне доведется когда-нибудь встретиться с мессиром фон Зальца, — все так же улыбаясь, ответил приор, — я в ноги ему поклонюсь за то, что он предупредил нас об опасности и послал на помощь двух блестящих рыцарей. Теперь же побережем силы и ускорим ход. Чем скорее мы достигнем названного вами места, тем больше у нас останется времени на подготовку позиции.

Жак скакал в середине колонны, наблюдая за тем, как отделяются от отряда, растворяясь в сгущающихся сумерках, три последние кибитки, окруженные монгольскими всадниками, среди которых выделялся хан Толуй.

Рано утром они достигли цели.

* * *

Три всадника передового дозора мусульман, заставляя коней чуть не тереться боками о серые каменные стены, вспугивая ящериц и ужей, мчались вперед по краю ущелья. Кони — арабские кобылицы с подрезанными хвостами и заплетенными в косы гривами, недовольно храпели, но беспрекословно слушались хозяев.

Эмир Салех не зря отправил вперед Джамута, старшего брата своей второй жены. Они уже не первый год воевали бок о бок и были столь удачливы, что если бы на невольничий рынок Каира вывели сразу всех рабов, приведенных ими из набегов, то там бы не осталось места, чтобы расстелить молитвенный коврик для намаза. Султан, в спешке отправляя Салеха в Трансиорданию на перехват какого-то загадочного франкского отряда, предупредил, что они будут иметь дело не с простыми воинами, а с настоящими шайтанами в человечьем облике, и умудренный жизнью эмир отнесся к словам светлейшего более чем серьезно. Однако, что такое несколько десятков неверных, даже отличных бойцов, против шести сотен воинов? И не каких-то там сирийских разбойников, что способны лишь грабить зазевавшихся караванщиков, а отборных всадников султана, которые на протяжении многих лет не знают иного ремесла, кроме войны.

Восточная поговорка гласит: «Бывают старые воины, и бывают безрассудно храбрые воины. Однако никто еще никогда не встречал старого, но безрассудно храброго воина». Возглавляющий дозор Джамут, хитрый, как лиса, египетский араб, чьи предки служили еще первым Фатимидам, отлично об этом помнил. Зная обманчивый нрав здешних гор, он вел себя так, будто ожидал, что в любую минуту из-под каждого камешка им навстречу выскочит вооруженный до зубов франк. Еще вчера, пройдя вдоль берега Соленого моря, они свернули в горы и устремились по древней дороге, ведущей прямо в Амман. Франки — если, конечно, они существовали на самом деле, а не были плодом воображения одного из многочисленных доносчиков — должны были обнаружиться уже сегодня, от силы завтра. Но бдительность дозорных, от которых зависело то, насколько быстро основные силы сумеют изготовиться к стычке, можно было уподобить разве что осторожности горного барса, который, выходя на ночную охоту, чутко реагирует на любой подозрительный шорох.

Очередной поворот дороги, казалось, не таил особой опасности, однако, завернув за небольшой изгиб, Джамут нахмурился и поцокал языком. Ущелье здесь сильно сужалось, и, мало того, дорогу почти полностью преграждали две лежащие друг против друга каменные осыпи, за которыми серел уступ выдающейся вперед скалы. «Уж больно хорошее место для засады, — внимательно осматривая скалы и придерживая лошадь, чтобы она не очень торопилась, подумал Джамут. — Нужно отправить вперед Раммаза, а самим подождать здесь, пока не подтянется отряд». Но серая в яблоках кобыла не умела читать мысли хозяина и не разделяла его опасений. Поэтому, пока Джамут размышлял о том, как ему поступить дальше, она, как ни в чем не бывало, проскочила мимо осыпей и, увлекая за собой остальных дозорных, завернула за выступ скалы.