Рыцарский долг - [23]

— И мы, крестоносцы, пришли на Восток, чтобы сокрушить этот мир? — произнес де Мерлан, обращаясь в первую очередь к Сен-Жермену. — Посмотрите, перед нами — главный город мусульман, а христиане здесь живут без притеснения. Можно ли представить себе мечеть где-нибудь в Париже, на острове Ситэ?

— Я знаю мир ислама намного лучше, чем подавляющее большинство христиан, — ответил рыцарю приор. — Я отлично понимаю, что этот мир имеет множественные превосходства над нами, и искренне желаю этому миру здравствовать. Но если передо мной поставят выбор — кому из двоих жить, а кому уцелеть, то я без колебаний остановлю свой выбор на христианстве. По той простой причине, что все мои предки христиане, сам я родился в христианской стране, и мой народ, будучи покорен мусульманами, окажется в рабстве. А именно сейчас, сир Робер, перед нами такой выбор и стоит. Государство монголов не может оставаться под властью шаманов — империя должна иметь религию с единым богом. Если сыновья Чингисхана не приведут покоренные ими народы к христианству, то вскоре один из его внуков или правнуков примет ислам, и Восток больше никогда не будет христианским. Поэтому я сделаю все, чтобы в точности выполнить данное папой поручение.

— Послушайте, мессир, — обратился к приору брат Серпен, — а не кажется ли вам, что монголы окажутся христианами не лучшими, чем куманы, крещенные в Болгарском царстве? Они точно так же, как и этот принц Толуй, истово отбивают поклоны, а потом, без колебаний, делают чаши из вражеских черепов. Не нам ли с вами на переговорах в Адрианополе царь Калоян хвалился кубками, изготовленными из отрубленных голов императора Балдуина Константинопольского и короля Фессалоник Бонифасио де Монферрата?

— А что ты предлагаешь, брат-рыцарь? — задал встречный вопрос Сен-Жермен. — Отдать Святую Землю на откуп императору Фридриху и каирскому султану?

— Мне кажется, мессир, — вмешался в беседу как всегда бесцеремонный Робер, — если монголы сокрушат аль-Камила, то лет через десять папа и император будут вспоминать о своих разногласиях, как о самом спокойном времени в жизни, а монголы, не остановившись на достигнутом, словно гунны Аттилы, вторгнутся в Европу… Не лучше ли, чтобы войну за освобождение Святого Града все-таки начал Фридрих, а не папа в союзе с этими кочевниками, которым что окреститься, что обрезаться — раз плюнуть?

— Я тоже хочу сказать, — не удержался в стороне от разговора и мастер Григ, — что Фридрих показался мне достаточно просвещенным и рациональным человеком, по сравнению с которым папа и иерусалимский патриарх, да простит меня Господь, кажутся не дальновидными пастырями христианских народов, а просто полуграмотными фанатиками.

— И именно папа с его фанатизмом одержит верх над просвещенным Фридрихом, — чуть помолчав, ответил сразу всем троим Сен-Жермен. — С тех пор как существует мир, мракобесы всегда побеждают людей мыслящих, потому знание взывает к разуму, а суеверие — к чувствам. Людям в большинстве своем не нужны сложные пояснения — им требуются ясные слова и символы, а просвещенный разум, осознавая сложность мироздания, никогда не дает простых ответов. «Есть ли жизнь после смерти?» — спрашивает человек. «Не знаю, — отвечает знание, — оттуда никто еще не возвращался». «Есть!» — отвечает вера. Пророки общаются с потусторонним миром и приносят оттуда писания, а Иисус Христос своим воскресением доказал бессмертие души. «Как достичь счастья?» — спрашивает человек. «Не знаю, — снова отвечает знание. — Счастье — это расстояние между тем, что человек есть, и тем, чем он желает быть. Добивайся поставленных в жизни целей либо сделай свои цели достижимыми — и ты будешь счастлив». Суеверие же отвечает просто — делай то, что тебе проповедует твой пророк, устами которого вещает сам Господь, и будешь счастлив, если не на этом, так на том свете. Вот поэтому мы будем поддерживать не Фридриха, который не понимает, что, желая договориться с исламом, пытается примирить непримиримое, а папу Григория, который фанатично стремится к тому, чтобы весь мир стал христианским, а все монархи мира были вассалами Святого престола. И пусть трижды прав германский император, но мы призовем на его защиту монголов, потому что любой другой путь отбросит христианство на сотни лет назад!

Участники спора надолго задумались и не нашли никаких доводов, способных опровергнуть слова приора.

— Я со своей стороны, — добавил к словам приора мастер Григ, — сделаю все, чтобы исполнить волю Чингисхана, к которому преисполнен самого глубокого уважения.

— А каков он был, Чингисхан? — Жак задал киликийцу вопрос, который давным-давно вертелся у него на языке.

— Я видел его всего дважды, — нахмурился мастер Григ, — это великий воин и выдающийся правитель. Несмотря на то что его власти и богатству мог позавидовать любой монарх, он жил скромно, как простой воин. Он был неграмотен и не владел чужими наречиями, но ум его и в зрелые годы оставался светел и чист. Он умел сразу увидеть суть любого предмета и дела, и главное — окружил себя выдающимися людьми. Возвышая человека, он не интересовался ни его происхождением, ни вероисповеданием. И даже личная преданность его волновала гораздо меньше, чем умение хорошо исполнять порученное дело. Предпочитая разумных подданных преданным дуракам, он, как показывает обширность его владений, оказался прав. Ведь умные и умелые люди, которые могут принимать решения и отвечать за свои поступки, будучи облечены властью, служат намного преданнее, чем бездарные и беспомощные придворные лизоблюды, которыми наполнены ныне дворцы правителей как Запада, так и Востока…