Рыцари пятого океана - [27]

Подходим к Ханькоу, а там новая неприятность: на аэродроме рвутся бомбы. Посмотрели вверх — висит колонна вражеских бомбардировщиков. А еще выше идет воздушный бой. На наших глазах японцы подожгли самолет, ходивший по кругу и пытавшийся произвести посадку.

Поднялись мы на пять с половиной тысяч метров, отошли в сторону и стали ждать, когда закончится схватка. Мы были совершенно беззащитны. Оружие с борта сняли и тоже отправили в ремонтные мастерские.

Но вот закончился бой. Японцы ушли на восток, наши приземлились. Выяснилось, что во время вражеского налета погиб экипаж Долгова.

Нашу машину быстро заправили и поставили в сторону, чтобы в случае неожиданного воздушного нападения не мешать взлету истребителей. И мы стали ждать, когда грозовой фронт рассеется. Никаких метеорологических постов тогда не существовало, все определялось на глазок. Видим: сектор неба, куда нам предстояло лететь, постепенно стал светлеть.

— Ну как, полетим? — спрашивает Пушкин.

— А чего ждать?

Все просто решилось. Никаких тебе метеобюллетеней и карт — кольцовок, никаких разрешений. Свой глаз — ватерпас, и погода определена… Однако, хотя нам и казалось, что грозу пронесло, какие‑то внутренние бурные процессы в атмосфере еще происходили. Где‑то на середине маршрута самолет начало кидать то вверх, то вниз. Казалось, наш старый СБ вот — вот рассыплется, и мы вывалимся на островерхие пики горного хребта.

Но машина, как ее ни корежило, все же выдержала напор стихии, только перед заходом на посадку почему‑то не выпустилось шасси. Сделали мы над аэродромом Сиань (провинция Шэньси) один круг, другой — не выходят колеса. Пришлось прибегнуть к аварийному способу.

Чтобы не испытывать судьбу еще раз, мы в дальнейшем не стали убирать шасси. Правда, скорость заметно снизилась, да и расход бензина увеличился, но мы рассчитали, что до места назначения все‑таки доберемся.

В Ланьчжоу нас встретили свои люди. Этот аэродром на трассе Советский Союз — Китай был обеспечен всем необходимым, и здесь мы чувствовали себя как дома. От воздушных налетов его охраняло подразделение летчиков во главе с Жеребчеико.

Летчики и техники базы окружили нас плотным кольцом. Их интересовало буквально все: и что за самолеты у японцев, и какой тактики они придерживаются в бою, хорошо ли дерутся наши ребята, как относится к советским людям местное население? Объяснить это любопытство было нетрудно: японо — китайская война находилась в фокусе мировой политики, и судьбы Китая волновали каждого человека. А у летчиков к тому же пробуждался еще и чисто профессиональный интерес.

Мы рассказали обо всем, что знали, видели и лично пережили. Хозяева в свою очередь посвятили нас в такие вопросы, о которых мы и понятия не имели. В частности, только здесь в полной мере нам стала видна помощь, которую оказывает Советский Союз Китаю. На окраинах аэродрома громоздились один на другом ящики с боеприпасами, вооружением, различные механизмы, которые еще не успели отправить по назначению в 8–ю Народно — революционную армию.

Вечером начальник базы Акимов, с которым я успел довольно близко познакомиться, когда летел в Китай, пригласил нас к себе на ужин. Засиделись допоздна. Переговорив обо всем, я наконец спросил Акимова:

— А как улететь отсюда домой?

— Надо ждать оказию.

Под оказией он подразумевал самолет, который привезет из Союза очередную партию груза. Это меня не устраивало. Ожидание могло затянуться на неделю.

На следующий день, проходя по аэродрому, я обратил внимание на притулившийся в стороне самолет ТБ-1. Спрашиваю у Акимова:

— Чей?

— Казахского управления ГВФ. Копаются уже дней семь. Старая телега, а не самолет, — небрежно обронил Акимов.

— А когда они собираются лететь?

— Кажется, завтра.

Я воспрянул духом. Может быть, и меня захватят? Черт с ним, что самолет на ладан дышит. Авось дотянет как‑нибудь.

Подходим к экипажу, здороваемся. Из кабины на зем лю спускается летчик. Смешливые глаза. На лацкане пиджака значок депутата Верховного Совета Казахской ССР.

— Коршунов, — представляется он и крепко жмот руку.

Рядом с самолетом, на промасленном чехле, лежат гармошка, балалайка и мандолина.

— На такой базе, как ваша, можно создать музыкальный оркестр, — в шутку говорю Коршунову.

— Он уже есть. Все члены экипажа — музыканты. Веселимся как можем. Не ждать же, когда к нам артисты Большого театра приедут, — смеется Коршунов.

Своим задором он заставил нас забыть, что перед нами стоит не самолет, а старая скорлупка, и потому мы, не раздумывая, попросили:

— Не подбросите ли до Алма — Аты?

— Сколько вас? — справился Коршунов.

— Трое. Я, Пушкин и Маглич.

— За милую душу, — живо согласился пилот. — Самолет большой, места хватит. Да и нам веселее будет.

Когда все формальности были утрясены и мы с Акимовым отошли в сторону, он, косясь на старый ТБ-1, посчитал нужным предупредить:

— А я бы на вашем месте все же подождал.

— Ничего не случится, — воодушевленный оптимизмом Коршунова, ответил я. — Дотянем!

— Ну, ну, смотрите.

Вылетели через день. Во время разбега ТБ-1 так скрипел, что казалось, развалится до подъема в воздух. Грешным делом, я вспомнил Акимова и подумал: надо бы послушаться его, подождать. Но было уже поздно. Самолет, еще раз жалобно скрипнув, успокоился, и под нами поплыли горы. Потом открылась панорама унылого и скучного пустынного Синьцзяна. Под монотонный шум моторов я задремал, но вдруг почувствовал рывок, затем другой. Смотрю и глазам не верю: один мотор заглох, и винт под напором воздушного потока еле — еле вращается. Минуты через три или четыре сдал и второй двигатель.