Рыцари пятого океана - [12]

В честь одержанной нами победы китайские руководители решили устроить праздничный ужин. Из авпакомитета прибыл генерал Чжо. Наш повар блеснул своим кулинарным мастерством — испек аппетитные пышки. На столе появились закуски, фрукты, вино.

Летчики, техники и механики чувствовали себя именинниками. Каждый из них потрудился на славу и мог с гордостью сказать: «Сегодня и я внес маленькую частицу в общую победу».

На встрече делились воспоминаниями, пели песни. Кто‑то принес гармошку, и началась такая пляска, что пол заходил ходуном.

Китайцы цокали языками и время от времени подбадривали плясунов:

— Ка — ла — со! Ка — ла — со!

Дружба с китайцами установилась крепкая. Мы были довольны друг другом. Только полковник Чжан в последнее время ходил печальным. Вести с фронтов шли неутешительные, японцы продвигались в глубь страны.

— Плохо дело, плохо дело, — говорил Чжан, и на глаза его нередко навертывались слезы.

Мы утешали полковника как могли, но бесполезно. Он лучше нас знал истинное положение на фронтах.

К нам были прикомандированы два переводчика. Один из них — молодой парень — прекрасно говорил по — русски. Одет он был в командирский костюм, но без знаков различия. Другой — полный пожилой мужчина — ходил в гражданской одежде. У него была елейная улыбка, вкрадчивый тихий голос. Прямого взгляда он обычно не выдерживал, отводил плутоватые глаза в сторону. Зная, что он работает в разведке, мы не говорили в его присутствии о служебных делах.

Как‑то нам с полковником Чжаном предстояло разра ботать боевую операцию, согласовать время налета на японцев. Грузный переводчик вое время крутился около нас, жадно прислушиваясь к каждому слову. Чтобы избавиться от назойливого соглядатая, Рычагов послал его на самолетную стоянку узнать, прибыл ли бензин.

Надо заметить, что китайцы тогда не имели никакого понятия о цистернах. Своим горючим они не располагали, покупали его у американцев и носили на коромыслах из Индокитая. Идет вереница людей — глазом не окинешь. Каждый тащит по две посудины емкостью восемнадцать — двадцать литров. Сколько же требовалось таких канистр, чтобы вволю напоить наши прожорливые истребители! Мы удивлялись выносливости простых тружеников, которые готовы были сделать все, чтобы отстоять свое отечество от нашествия интервентов…

Самолетная стоянка находилась далеко, и, пока тучный переводчик ходил туда и обратно, мы успели решить все интересующие нас вопросы.

Для быстроты обслуживания самолетов китайское командование выделило в помощь нашим авиаспециалистам по механику и технику на каждую машину. Онн ходили в коротких брюках и тужурках цвета хаки. У начальствующего состава на рукавах были пришиты звезды с двенадцатью расходящимися лучами. Начальники от рядовых отличались и головным убором. Они носили пробковый шлем, а не широкополую шляпу, сплетенную из рисовой соломы или камыша.

В гоминдановской армии поддерживались палочная дисциплина и подобострастное чинопочитание. Подчиненные приветствовали своего начальника наклоном головы, а если чин был высоким, поклоном в пояс. На каждый взвод по штату была положена палка, которой наказывали провинившихся.

Однажды мы сами были свидетелями, как полковник Чжан отхлестал своего авиамеханика по лицу за какую‑то маленькую провинность. Механик терпеливо переносил удары, не смея ни на шаг стронуться с места. Нам, советским людям, показалось это диким и бесчеловечным.

Но как говорят, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Китайцы очень впечатлительны и своих эмоции не скрывают. Помню, как‑то Благовещенский спас в бою от верной гибели китайского летчика Ло. Тот, растроганный, подошел к нему и, отвесив поклон, заплакал. Потом снял с пояса пистолет и подал его своему спасителю.

Что ты, что ты! — замахал на него руками удивленный Благовещенский.

Но китаец продолжал плакать и прикладывать к сердцу руки. Оказалось, что это обыкновенное проявление благодарности, а ничуть не слабоволие и малодушие. Слез в таких случаях не стесняются даже самые закаленные в боях воины.

Благовещенский в ответ крепко, по — братски обнял китайского летчика и отдал ему свой пистолет.

До начала войны с японцами в Китае было около трехсот или четырехсот летчиков. Большинство — сыновья богатеев. От боевых действий они уклонялись. Вместе с нами против японцев сражалось всего семь китайских летчиков. Это были храбрые бойцы, относившиеся к советским товарищам с большим уважением.

Китайцы любознательные и упорные люди. Они тянулись к технике и, если по указанию наших специалистов им удавалось сделать что‑то самостоятельно, радовались, как дети, и даже хлопали в ладоши.

Особенно хотелось им овладеть русским языком. У каждого, кто работал у нас на аэродроме, были маленькие словарики военно — авиационных терминов. Они ходили и вслух твердили: фейцзи — самолет, фейцзичан— аэродром… Прошло совсем немного времени — и они уже могли объясняться с нами без переводчика. Ребята, конечно, старались, как могли, втолковывать им русскую грамоту и были очень довольны, когда те после нескольких уроков называли тот или иной предмет на нашем языке.