Рыцари Нового Света - [79]

Так, Америго Веспуччи рассказывал об индейцах Бразилии: «Для них самое главное и открытое выражение дружеских чувств — это предложить своих жен или дочерей друзьям, дабы те поступили с ними как пожелают; притом и отец, и мать считают, что им оказали честь и благодеяние, ежели гость принял их дочь, будь она даже еще девственницей, и воспользовался ею, ибо таково у них первейшее средство достичь дружбы. (…) Нам также делали таковые предложения». И, как правило, от этих соблазнительных предложений конкистадоры не отказывались. Например, тлашкальтеки подарили Кортесу и его людям более трехсот красивых женщин в услужение и для любовных утех.

Встреча

Нередко бывало и так, что к обычаю дарить женщин примешивалось суеверное поклонение: считая пришельцев богами, индейцы желали, чтобы их женщины забеременели от них. Наконец, случалось, что и сами туземки без всякого указания со стороны своих мужчин предлагали себя испанцам, как о том свидетельствует Диего де Ланда:[32] «Женщины же проявляли такое бесстыдство, что прознав, в каком селении находятся испанцы, сами направлялись туда, особенно те, кто уже спознался с ними».

В экспедициях за воинской колонной и носильщиками обычно следовала внушительная колонна дареных красавиц. Почти все из знаменитых конкистадоров имели сожительниц-индеанок. Когда же конкистадор оседал в своей энкомьенде, он частенько окружал себя настоящим гаремом. В 1545 г. королю была направлена из Парагвая жалоба от капеллана, который докладывал: «Здесь только бедняки имеют по пять-шесть наложниц, большая часть колонистов — от пятнадцати-двадцати до тридцати-сорока, а иные — так и до семидесяти». Вновь подтверждается мысль, уже звучавшая в предыдущих главах: покоряя и изменяя Новый Свет, испанец покорялся ему и изменялся сам. Новый Свет словно отбрасывал его во времени к патриархальным временам, к первобытной полигамии. С другой стороны, эта модель поведения парадоксальным образом являет нам человека нового времени, личность Возрождения с его развоплощенной чувственностью и реабилитацией плотской любви.

Индейские жены и дети-метисы

Большинство испанцев относилось к своим сожительницам с небрежением; но это отношение было вызвано не столько расовыми предрассудками, сколько ощущением своего культурного превосходства. Индеанка еще не понимала основ христианского брака, не постигала надобности этого обряда; — испанец же нередко воспринимал ее согласие открыто жить с ним, не венчаясь, как свидетельство ее дикости, распущенности нравов. Впрочем, среди конкистадоров было немало и тех, кто искренне любил своих индейских жен и сожительниц. Так, например, Франсиско Писарро, сожительствовавший с сестрой загубленного им императора инков Атауальпы, всегда сажал ее за стол и представлял своей женой, хотя и не был с ней повенчан. Завоеватель Гватемалы Педро де Альварадо, которого справедливо обвиняли в жестокости по отношению к индейцам, искренне любил свою сожительницу, индейскую принцессу Луису Хикотенкатль, и брал ее с собой в экспедиции.

В связи с подобного рода сюжетами надо отметить еще один немаловажный момент. В отличие от английской колонизации, в ареале испанского завоевания оказались высокоразвитые народы и государства со значительной прослойкой наследственной индейской знати. Осознание своего культурного и религиозного превосходства перед побежденными язычниками испанцы странным образом сочетали с органическим пиететом перед индейской «аристократией». Характерная испанская спесь — гордость своей голубой кровью — заставляла их с уважением относиться к голубой крови представителей иной цивилизации. Да, они с легкостью могли взять в заложники правителя и лишить его жизни, но то было решение чисто военной задачи, — решение, за которое впоследствии приходилось долго и нудно оправдываться. Вместе с тем индейский «табель о рангах» для них не был пустым звуком, и к правителю, а также к членам его семьи они относились совсем иначе, чем к плебею. Одно из доказательств того — созданные в Мексике и в Перу специальные школы для отпрысков индейской знати. Такое отношение распространялось и на женщин-«аристократок»: простой испанец и даже идальго почитал за честь для себя жениться на индеанке, в чьих жилах текла «королевская» кровь.

Может быть, самая яркая тому иллюстрация — поистине удивительная судьба дочери Моктесумы, чьи матримониальные перипетии кажутся выдуманными безвкусным сочинителем мелодраматических романов. Умирающий император ацтеков завещал Кортесу позаботиться о его детях, в особенности о его любимой малолетней дочери Текуичпо Ишкашочитцин. Девочка оставалась с испанцами до их печально знаменитого ночного отступления из Теночтитлана, но при разгроме конкистадоров ацтеки к их неописуемой радости вызволили ее из плена. Не откладывая дела в долгий ящик, они выдали принцессу замуж за равного ей по благородству крови юного Куитлауака, объявленного преемником Моктесумы, но поскольку оба еще не достигли половой зрелости, брачного ложа они не познали. Вскоре Куитлауак заразился занесенной европейцами оспой и умер, и тогда малолетнюю вдову взял в жены следующий преемник Моктесумы, ее родной дядя Куаутемок. Взял в жены пока опять-таки формально, учитывая нежный возраст супруги.