Рыцари Круглого Стола - [16]

Перед Карлом распахнулись ворота Сарагоссы; он знает, что уже некому защищать город, и без опасения вводит в него свое войско и располагается на ночлег. Брамимонда сдает ему все городские башни — десять больших и пятьдесят малых.

Миновал день, наступила ясная лунная ночь, в небе загорелись яркие звезды. По приказанию императора французы обыскивают город, врываются в мечети и синагоги и вдребезги разбивают идолов и статуи Магомета. От чародейства и лжи не остается и следа; король верит в истинного Бога и Ему одному желает служить. Епископы благословляют воду и крестят неверных, а тех, кто отказывается исполнить волю Карла, он приказывает вешать, казнить и сжигать на костре.

С наступлением утра император занимает своим гарнизоном башни Сарагоссы, оставляет в ней тысячу отважных всадников, а сам со своими людьми отправляется в обратный путь. С ним едет и пленная Брамимонда; но Карл не желает причинять ей зла и надеется кротостью обратить ее в христианство.

Быстро миновали победители Нарбонскую землю и достигли Бордо, где Карл возложил на алтарь в храме Св. Северина свой рог, наполненный золотом; пилигримы и теперь могут его там видеть. Переправившись через Жиронду, Карл похоронил своего племянника Роланда, его друга Оливье и епископа Тюрпина.

И опять пошло войско Карла горами и долинами, пока не достигло Ахена.

Прибыв в свой высокий дворец, Карл потребовал к себе всех придворных судей, саксов, баварцев, фризов, бургундцев и аллеманов, бретонцев и норманнов, мудрейших во всей Франции, и начался суд над Ганелоном.

Казнь Ганелона

Вернулся Карл из Испании, прибыл он в Ахен, лучший город Франции, и вошел в залу своего дворца. Там его встретила красавица Ода.

— Где Роланд? — спросила она короля. — Роланд, обещавший перед Богом быть моим мужем?

Карл плачет от горя и жалости и теребит свою седую бороду. — Милая сестра, — говорит он, — того, о ком ты спрашиваешь, нет уже в живых. Но я постараюсь найти для тебя другого мужа. Мой собственный сын заменит для тебя Роланда.

— Удивляет меня твоя речь, — отвечает прекрасная Ода, — ни Бог, ни Его святые ангелы не допустят, чтобы я осталась жить, когда Роланд умер!

Тут побледнела она и, мертвая, упала к ногам Карла. Упокой, Господи, ее душу! Горько оплакивают Оду и сожалеют о ней французские бароны.

Умерла прекрасная Ода. Но король думает, что ей только дурно; он плачет от жалости, берет ее за руки и старается приподнять, — но голова ее откидывается назад, и видит Карл, что Ода мертва.

Тогда призывает он четырех графинь; они переносят ее в женский монастырь и до утра остаются там с покойницей. На другой день с великою честью хоронят ее вблизи алтаря.

Вернулся император в свой Ахен. На площадь перед дворцом привели закованного Ганелона. Стража привязывает его к столбу, ему связывают руки ремнями и бьют его палками и бичами. Так ожидает он себе суда и, конечно, недостоин лучшей участи.

Суд собрался в день праздника Св. Сильвестра, и император приказал привести Ганелона.

— Господа бароны! — сказал император. — Судите Ганелона по всей правде. С моим войском пришел он в Испанию и погубил двадцать тысяч моих воинов, моего племянника, которого вам не суждено уже видеть, и благородного Оливье. За золото и серебро продал он двенадцать пэров.

— Что правда, то правда! — воскликнул Ганелон. — Много зла сделал мне Роланд, за то я и приготовил ему гибель. Но я не согласен называть это предательством.

— Мы обсудим это дело, — отвечали французы.

Ганелон с молодцеватым видом стоит перед королем, с лицом свежим и румяным. Если бы он не был предателем, он смотрел бы настоящим бароном. Он окидывает взором присутствующих, видит тридцать своих родичей и начинает говорить громким голосом:

— Ради Бога, выслушайте меня, бароны! Когда я был в войске императора, я служил ему верой и правдой. Но возненавидел меня его племянник Роланд и послал меня на мученическую смерть. Да, я был отправлен послом к королю Марсилю и спасся лишь благодаря моей хитрости. И тогда обратился я с открытою угрозой к Роланду, Оливье и их товарищам. Сам Карл и его благородные бароны тому свидетели. Это месть, а не предательство.

— Мы обсудим это дело, — отвечают французы.

Ганелон, видя, что начинается суд, собрал тридцать своих родичей и обратился к самому могущественному из них — Пинабелю, мастеру говорить и отличному солдату. И сказал Ганелон Пинабелю:

— Тебе доверяюсь я: ты спасешь меня от бесчестья и смерти.

Отвечал ему Пинабель:

— Я буду твоим защитником. Стальным мечом отвечу я первому французу, который вздумает осудить тебя на смерть или с которым заставит меня биться император.

И Ганелон поклонился ему до земли.

Собрались бароны на совет.

— Не покончить ли это дело? — говорят они друг другу. — Прекратим суд и попросим короля простить на этот раз Ганелона: ведь он будет вперед служить ему верой и правдой. Никакое золото на свете не вернет уже Роланда к жизни. Затевать же поединок было бы глупо.

Согласны на это все бароны, кроме одного Тьерри, брата герцога Жоффруа Анжуйского.

Вернулись бароны к Карлу и известили его о своем решении.

— Все вы такие же изменники! — закричал на них король.