Рыцари Гирты - [57]

Пока она говорила, все это время она держала обеими ладонями, крепко прижимала к себе его руку, и от ее последних, произнесенных так заботливо и так твердо слов, что-то изменилось в сердце детектива. Словно ее уверенность и надежда передались ему, потеснив в его душе ту тоскливую безнадежную черноту, что последнее время все больше и больше заполняла его сердце.

— Я видел, как ты плакала — крепко сжал ее плечи руками Вертура, желая приободрить ее в ответ — поэтому я и поверил тебе. Да, бывают лживые слезы… Меня легко обмануть, и были те, кто так делали. Быть может я глупый наивный идеалист, на котором многие хотят проехаться, но мне так легче жить, потому что, считая что все вокруг продажные мрази и Бога нет, жить вообще незачем. И я уверен, что если человек еще способен искренне плакать, если не может сдержать слезы горя, раскаяния и одиночества, значит, он еще не погиб, и есть надежда что в нем тоже осталось что-то хорошее и честное.

Мариса кивнула, коснулась его запястья ладонью, сложила его руку со своей. Лежала молча, не двигалась, словно отдыхала, отдав все свои силы, чтобы воодушевить, вернуть к жизни ставшего для нее за эти недели таким дорогим и близким мужчину.

Словно проникнувшись ее печальной усталой тоской, вместе с ней, за окном приутих и дождь, в комнате стало чуть светлей. Детектив сел на кровати, взял со стола бутылку, протянул ее Марисе.

Та покачала головой.

— Разве это на самом деле хоть что-то изменит? — ответила она и села рядом, взяла Вертуру под локоть, прижалась к нему. Гордо, из последних сил, выпрямила спину, приняла достойный, сосредоточенный и торжественный вид. Что-то очень хорошее, смелое и величественное коснулось его сердца. Он увидел себя на просторной площади, перед собором Двенадцати Апостолов, центральным, самым большим, просто необъятных размеров, храмом Лиры и всего христианского мира. Он и Мариса стояли посреди площади, держась за руки, смотрели на купол и колоннаду, портал и входящих и выходящих из храма людей. Закатное солнце рыжело на желтых стенах и выгоревшей светлой черепице, отражалось на крестах и в окнах. Все как в его детстве, но только спустя много-много лет. Миг и видение покинуло его. Все было на месте и комната, и очаг, и сидящая рядом с ним, предназначенная ему Богом женщина. Теперь он точно знал это, как знал и то, что без тоски разлуки и страха потери не бывает любви, без горечи раненого сердца и искренности не бывает хороших стихов и книг, без слез и отчаяния не бывает веры. Он бросил взгляд на иконы на полке, склонил голову и благодарно перекрестился.

— Надо делать поклоны — сказал он отпустившей его, устало откинувшейся на подушку Марисе. Длинные темные распущенные волосы обрамляли ее спокойное и необычайно благородное лицо, в этот момент, исполненное каких-то неземных стати и величия по-настоящему любящей своего мужчину, гордящейся быть рядом с ним женщины. И сейчас Вертуру особенно поразило, насколько ее манера и облик были схожи с манерами, обликом и взглядом принцессы Вероники.

— Ты невыносим — поморщилась, покачала головой Мариса — лучше поплачь еще. Я буду утешать тебя, и чувствовать себя, самой умной, хорошей и необходимой.

— Ты и так самая умная, хорошая и необходимая — стоя у окна и глядя на проезжающую по улице с шелестом разбрызгивающую колесами лужу, карету, рассеянно ответил детектив — интересно, леди Булле опять поехала к Борису? Она чувствует мыли и вытягивает из людей психокинетическую энергию… Считается что чувство любви одно из самых сильных.

— Мерзавка поплатилась за свои игры — злорадно кивнула Мариса. Вертура даже не успел удивиться ее очередной внезапной перемене настроения — наглоталась его любовных флюидов, а теперь сама и бесится. Хотела замуж за благочестивого и благородного принца, а нашелся же и на нее коварный племянник епископа.

На ее лице появилась веселая и злорадная улыбка.

— Он сказал, что тогда на охоте, они сидели рядом с шатром, говорили о политике. А утром я видел его плащ с крестом. Ты была права, я думаю это не единственная тайна, которую он хранит в своем сердце. Впрочем, иначе у него и не получится. Леди Вероника ездила к нему сегодня. Надо навестить его — кивнул детектив и продемонстрировал дождь за окном — а ты выбросила зонтик в реку.

— Так дойдешь! — с мстительным, наигранным презрением бросила ему с кровати, покачала головой Мариса, картинно отвернулась от детектива к стене, и взмахнула рукой, отсылая его прочь, как важная респектабельная дама из популярной комедийной постановки, молодого любовника-повесу — по дороге купи поесть, бакалейщик уже точно открылся и отнеси сапожнику мои сапоги. Совсем протекают, пусть починит.

* * *

Попив с маркизом чаю, выйдя на площадь, Вертура зашел в церковь, поставил перед праздником свечу. Вышел на площадь, стоял, разглядывая яркий, черно-рыжий, слепящий закат, что сменил прошедший днем проливной дождь, и необычайно черный и контрастный в его пронзительных лучах фасад и шпиль собора Иоанна Крестителя. Решив прогуляться, прошел переулками до реки и через набережную и проспект Рыцарей вернулся домой к Марисе.