Рыцари Гирты - [42]

Из портового района явился курьер и сообщил о том, что прямо из воды залива вышли двое странных, похожих на утопленников, людей и ужасными голосами начали произносить слово «Фомальгаут», чем привели местных рыбаков и портовых рабочих в полное недоумение. Обоих арестовали местные жандармы и привезли в полицейский дом, но на допросе выяснилось, что ничего разъяснить они физически не способны, мало того, как оказалось в лаборатории доктора Фарне, что это утопленники и оба, каждый из них разное время, но уже как несколько дней, мертвы.

Позвали Фанкиля. С ним, как специалисты, пошли и все остальные. Деловой колонной протолкнулись через группу любопытных, желающих посмотреть на распятых на докторских столах утопленников — пожилую женщину и мужчину с пронзительно белой кожей, выцветшей от длительного пребывания в холодной воде. Доктор Фарне бесцеремонно вскрывал подопытных прямо так, без наркоза, но, похоже, это не производило на них совершенно никакого впечатления. У мужчины был зафиксирован череп. Лаборанты с мрачными усмешками брили ему голову, готовили инструменты. Подопытный на сопротивлялся, вращал глазами и рефлекторно, морщил лоб, когда прикладывали циркуль и наносили углем пунктирную линию, для последующего распила.

Усатый и безразлично-хмурый оперативный следователь сидел вполоборота к конторке в продавленном кресле доктора, с усталым, равнодушным видом делал выписку из лабораторного журнала об осмотре тел, нисколько не смущаясь того, что рядом на столах препарируют оживших мертвецов, самостоятельно вышедших из воды.

— А, это трупы — не оборачиваясь, махнул рукавом от стола доктор Фарне и проверил педальный привод пилы, которой собирался вскрывать череп мужчине. Он приложил пальцы ко лбу и, выпучив глаза, уставился на сидящую в углу, бессмысленно глядящую в темную стену девку в потрепанной старой рубахе и мантии, ту самую, которую некоторое время назад он демонстрировал Вертуре и Фанкилю притянутой к лабораторному столу тоже во вскрытом виде. Словно почувствовав взгляд криминалиста, она мелко задергала головой, бессмысленно оскалилась, как будто была смертельно пьяна или находилась под сильнодействующими средствами. Повела плечами, словно стоящий на другом конце лаборатории доктор ощупывал ее самым бесцеремонным образом, поднялась со своего места, медленно, словно нехотя, подошла к столу и, навалившись на него руками, неловко покачиваясь всем телом, наддала на педаль. Дисковая пила в руках доктора завертелась.

— Я провел ей лоботомию, повредил область, отвечающую за восприятие ментальных возмущений, так что теперь ей можно отдавать простые команды — объяснил недоверчиво разглядывающую новую помощницу инспектору Тралле криминалист. Похоже, сегодня он слишком устал для своей обыденной язвительности и многословных объяснений и еще не выпил ту дозу кофе, после которой впадал в свое обычное, невменяемо-болтливое, настроение. Молчал сегодня и граммофон, так что музыка не подбадривала ни его самого, ни его вялых, флегматичных ассистентов.

— При должной сноровке она выполняет некоторые простые механические действия — объяснил криминалист — но чайник принести с кухни так и не умеет…

— А что она может? — с пошленькой улыбочкой уточнил доктор Сакс.

— Синтезировать некоторые органические соединения, коллега! — вытянув шею, с издевкой ответил ему криминалист — все, что производят растения. Любую камедь. Например глюкозу. А при проведении целенаправленного генетического морфирования также в чистом виде канифоль, уксусную кислоту, можно даже каучук и толуол. Но мы же все знаем, мэтр Сакс, что вы не о химии?

— Мы ушли от темы — строго напомнил инспектор Тралле и принял еще более мрачный и угрюмый вид.

— Да, не отвлекайте меня! — ткнул в сторону доктора вращающейся пилой раздраженный криминалист, и придерживая рукой приводной шланг, подошел к закрепленному на столе телу. Трупы синхронно завращали глазами и ничего не выражающими взглядами уставились на доктора, что он теперь будет с ними делать. Тот приказал своей помощнице прекратить жать на педаль и взялся за скальпель, чтобы разрезать кожу на голове утопленника-мужчины.

— Ну вы же знаете, что есть некий промежуток времени, между несовместимыми с жизнью нарушениями функций организма и тем моментом, когда деструктивные биологические процессы происходящие в тканях тела, прежде всего в головном мозге, становятся необратимыми — не отрываясь от работы, объяснял доктор, как будто читая в сторону плотно занавешенных окон лекцию — например гипоксия. Эта условно конечная точка тривиально называется смертью. Считается, что с этого момента реанимация невозможна, но до него организм можно вернуть к нормальному функционированию с помощью определенного комплекса средств и приемов, которые, так или иначе, нормализуют нарушенный метаболизм. В простых случаях с помощью известных химических соединений, вентиляции легких, или электростимуляции сердечной мышцы. В иных, более серьезных ситуациях, требуется замена определенных органов. А в еще более тяжелых — необходимо введение биоактивных реагентов, стимулирующих веществ и энзимов, либо воздействие сложных электромагнитных возмущений, которые вновь запустят в организме остановившиеся биологические процессы. Даже в особенно тяжелых случаях применение этих методик, конечно, позволяет вернуть частичную функциональность отдельных органов, но чаще всего подобный процесс не ведет к полному восстановлению поврежденного объекта, что сейчас мы и видим…