Рыцари Гирты - [31]

— Вы дрожите — заметил, решился начать разговор маркиз.

— Мне холодно — ответила ему принцесса.

Он остановился, снял с себя свой тяжелый войлочный плащ и, встав перед герцогиней, не снимая с него заколки, молча, накинул ей, поверх ее плаща через голову на плечи. Начал наощупь оправлять так, чтобы капюшоны не топорщились один под другим. Принцесса спокойно стояла, ожидая, когда он разгладит ткань на ее плечах, не выказывая этой аляповатой заботе никакого протеста. Капюшон упал с ее головы. Маска чернела тускло сияющей в лунном свете полусферой, темные, рассыпавшиеся по плечам волосы обрамляли ее, как личину демона. Пока маркиз оправлял полы плаща герцогини, он коснулся ее пальцев, но, закончив с одеждой, не выпустил их, положил вторую ладонь поверх ее руки.

— Вам не страшно? — только и спросил он — вы меня не знаете, и мы далеко и одни.

— С чего это мне должно быть страшно? — переспросила она, сводя его пальцы со своими.

— Если бы я был злодеем, я мог бы причинить вам вред.

— Убили меня и изнасиловали? Может я хочу, чтобы вы меня убили и изнасиловали — ответила она и ему показалось, что она улыбается под маской в темноте.

— Я не занимаюсь этим — резонно ответил ей маркиз.

— Совесть не позволяет или честь? — с вызовом и насмешкой спросила его герцогиня.

— У меня нет ни совести, ни чести — все также глухо отвечал ей маркиз, его рука дрожала, держа ее за ладонь — я христианин, и у меня есть только заповеди, долг и служение.

— Это не мешает вам быть палачом, военным преступником и убийцей.

— Я не военный преступник — возразил ей маркиз — похоже, дальше подъем, можно сломать ногу в темноте. Останемся здесь. Не стоит дальше идти.

И он продемонстрировал принцессе большой покрытый мягким мхом обломок скалы. Но герцогиня указала ему сесть первым, а когда он опустился на камень, облокотившись плечом в ствол сосны, подошла к нему в упор и, толкнув ногой его ногу, чтобы он подвинул, села ему на колено. Положила руку ему на плечо, облокотилась о маркиза, отвернулась к реке. Он обнял ее, привлек к себе, чтобы ей было удобнее рядом с ним.

— Что вы сказали Эмилии? — строго спросила она, как будто бы это было единственное и самое важное, о чем она хотела с ним поговорить — не отпирайтесь, я все знаю, вы виделись сегодня с ней.

— Сказал, что они должны венчаться с Кристофом — честно ответил маркиз.

— Они приходили ко мне. Сегодня она приняла его предложение, которое он делает ей уже как пятнадцать лет.

— Не стану радоваться за них.

Они молчали еще минуту или две.

— Не хотите сказать мне что-нибудь важное? — внезапно спросила принцесса. Было похоже, что от происходящего ей становится весело.

— Нет — сжимая зубы с досады от собственного косноязычия, ответил маркиз — впрочем, вам уже и так все рассказали. Даже то, чего я не думал и не говорил.

— Я полагала все военные люди самоуверенные ловкачи — покачала головой принцесса.

— Хамы многие, да. Это есть. После меча, огня и пули людей уже не боишься… Впрочем и это проходит, когда живешь мирной жизнью… Но я не военный человек. Я доброволец с мотыгой. Я строил мост через Эветту, это речка, приток Браны у форта Доминика, копал в промерзшей земле траншеи, командовал мужиками с соседних хуторов и деревень. Раз стоял несколько часов на морозе в третьем ряду с пикой. Пару раз пережидал в канаве обстрел… Один раз ходил на приступ, помогал толкать штурмовой мантелет. Нас прижали ружейным огнем, а потом была кавалерийская. Мы побежали, прятались в лесу в сугробах до темноты. Я почти отморозил себе ноги, а все наше штурмовое снаряжение пожгли. Вот и вся война, все мои подвиги, все ранения…

Принцесса положила ему голову на плечо, прижалась виском к его щеке.

— Борис, какой вы милый! — засмеялась она, хлопнула себя рукой по колену — и это говорит такой человек как вы!

Он улыбнулся в темноте. Приподнял свободной рукой ее маску, привлек к себе и поцеловал. Ее улыбающиеся губы дрогнули, отвечая ему, язык коснулся его губ. Принцесса засмеялась в голос и, чуть отстранившись от его следующего поцелуя, словно попробовав, теперь пыталась понять, нравится ли ей, или нет. Расценив это как жест отказа, Борис Дорс опустил лицо, стал печален и молчалив.

— Я не стою вас — сокрушенно сказал он, опуская голову и сжимая с досады кулаки — зря вы позвали меня, моя леди…

Его руки дрожали, он совсем замерз. От беспрестанно журчащей внизу воды тянуло холодом и сыростью. Через облака едва пробивался свет луны. Принцесса сняла маску, положила ее в капюшон, отстранилась от маркиза.

— О вас слишком много говорили. Я хотела знать, что вы за человек — ответила она, глядя на реку. Ее правая рука, холодная и твердая, как железная, легла ему на грудь. Борис Дорс скорбно молчал. Принцесса встала с его колена, пересела на камень перед ним и, откинувшись назад, навалившись на маркиза спиной, запрокинула голову к небу. Ее лицо стало холодным и застывшим. Он обнял ее под грудь, взял за руки, сцепил ее пальцы со своими, привлек, прижал ее к себе. Так они сидели некоторое время, пока он не наклонился к ней и снова не поцеловал. Она еще больше откинулась в его объятия, прижалась к его груди всем весом, запрокинула голову, подставляя свое лицо и шею для его поцелуя, но замерев, чуть приоткрыв рот, полностью отдавшись его ласкам, не ответила ему больше ни единым движением губ, только ее тонкие нежные пальцы еще сильнее сомкнулись на его руках, задрожали, лаская его ладони, как будто этот жест мог заменить поцелуй, который она так хотела подарить ему в ответ.