Рыцари Дикого поля - [113]

— Приближаются Карадаг-бей и с ним пятеро всадников! — предупредил Хмельницкого Савур, составлявший вместе с Перекоп-Шайтаном их авангард. Они оставили позади предместье Ор-Капи и теперь галопировали по большаку, уползавшему в степь между увядшими за зиму виноградниками да вскрывшимися ото льда озерцами и лиманами.

— Продолжайте свой путь! — решительно приказал полковник. — Только держитесь чуть поближе ко мне.

Будущий правитель Великой Тавриды со своими аскерами появился из-за изгиба соседней улочки, но, поскольку Хмельницкий горделиво проехал мимо, даже не придержав коня, вынужден был скакать вслед за ним.

«А ведь так оно в действительности и будет», — вернулся к своим мыслям Богдан Хмельницкий. Как только Украина добьется независимости, пусть даже формально оставаясь при этом под крылом польского орла, в глазах правителей других, более мелких государств, которые все еще пребывают в унизительной зависимости от Оттоманской империи, она будет выглядеть мощной державой. Вырвавшись из рабства, Украина станет стремиться к созданию собственной империи, но при этом будет постоянно налаживать союз с более мелкими, ищущими защиты, соседями.

А еще Хмельницкий вдруг подумал, что вся его борьба против Польши — то кровавое, страшное восстание, которое он замыслил, может приобрести совершенно иной глубинный смысл, если сколотить могучую конфедерацию, состоящую из небольших, не угрожающих Украине государств. Тогда, может быть, у его войска появится уверенность, что и это восстание не захлебнется, как многие предыдущие.

Ведь уже сейчас ясно, что христианский правитель Молдавии Василий Лупул и рвущийся к польской короне князь Семиградья Стефан Ракоци неминуемо потянутся к Украине, сумевшей добыть себе независимость собственной саблей [43].

Коня Хмельницкий остановил только тогда, когда увидел перед собой лицо разгневанного Карадаг-бея.

— Не стремитесь предстать передо мной еще более неблагодарным, чем вы известны всем, кто вас знает, полковник, — гарцующего коня крымчак сдерживал с тем же усилием, что и свою мстительную злость.

— Есть что-то, за что я должен быть благодарен вам? Когда ваши послы, Карадаг-бей, прибудут ко мне на Сечь, я не стану содержать их как пленников. Тем более когда посольство возглавите вы.

Обида была высказана с такой непосредственностью, что Карадаг-бей, привыкший к быстрым сменам настроений, приподнялся в стременах и, запрокинув голову, прокурлыкал нечто похожее на хохот. Затем, взглядом остановив своих воинов, а заодно и воинов Хмельницкого, проехал рядом с полковником чуть вперед, чтобы не засорять словами посторонние уши.

— А то, что я буквально вырвал вас из рук палача, это вам хотя бы понятно, полковник? Или, может быть, этот шакал Перекоп-Шайтан преподнес все происходящее как.

— Все, что он обязан был сказать, он сказал. Но почему меня должны были вырывать из рук палача? Разве я не посол, идущий к хану? На послов не нападают даже во время войны. А разве у нас с Крымом война?

— Но и не я правлю на Перекопе, — вновь предался гневу Карадаг-бей. Больше всего его раздражала сейчас именно та неоспоримая правда, что была заложена в суждениях Хмельницкого, ее убийственная логика.

— А почему, собственно, не вы, досточтимый Карадаг-бей? — следуя той же логике и с той же невозмутимостью ошарашил сераскира полковник. — Почему здесь все еще правит человек, не способный уважать элементарные, веками сложившиеся традиции? Не пора ли возродить справедливость и по отношению к вам, и по отношению к Перекопской орде?

— Вашими устами, великий гетман Великой Украины, глаголет сама мудрость, — по-украински заверил его Карадаг-бей.

Рассмеявшись, он с удивлением заметил, что вместе с ним смеется и Хмельницкий. Причем делает это совершенно искренне, как бы сводя на шутку весь свой предыдущий гнев.

— Считаю, — заявил полковник, — что в ханстве появились люди, более достойные того, чтобы представлять «ворота Крыма» как европейское государство, нежели Тугай-бей.

— Вот именно, как европейское, — согласился Карадаг-бей. — Обязательно подчеркните это в беседе с ханом. Это льстит ему. В глазах иностранцев он как раз и желает представать в облике европейского правителя, равного правителю Франции, Британии… Будь его воля, дворец в Бахчисарае очень быстро превратился бы во дворец, напоминающий Пале-Рояль или обитель венецианского дожа.

«Вот за эти сведения, эту подсказку, Карадаг-бей, я тебе признателен! — мысленно поблагодарил его Хмельницкий. — Знание этой особенности характера хана пригодится мне больше иного совета».

— Если только вас допустят до Ислам-Гирея, — сразу же охладил его азарт будущий правитель Великой Таврии.

— Уже послан гонец, который посеет во дворце хана подозрение в том, что на самом деле я не посол, а шпион?

— И даже предоставит доказательства. Причем неоспоримые.

— Но сами вы в это время будете не в Бахчисарае, а где-то неподалеку?

— Мне приказано оставаться за пределами Крыма. Как ни странно, сам стремился к этому.

— Тем не менее вы намерены вернуться в столицу.

— Точнее, в свой замок неподалеку от Бахчисарая. Появились спешные дела. Мозолить хану глаза не собираюсь.