Рыцари черешневого цветка - [14]

— Как жаль, что я не достал его! — едва не расплакался Сергей. — Он вплоть до потолка подлетел бы! Вот проныра! Ты видел, какой у него шпионский взгляд? Держи меня, я вылезу в окно за ним…

— Обожди, уймись… — успокаивал его Трясогузка. — Зачем нам сердиться? Зачем, скажи?! Нам следует хохотать до упаду и похвалить самих себя. Ха-ха! Он пришел к нам с мордой кота, а мы из него сделали скумбрию! Мы принудили его написать азбуку, обманули его с моим братом, посмеялись над ним, а вдобавок ко всему он раздобыл нам папиросы… И как он их увидел, шпион этакий! Мы сто раз смотрели сюда, ходили возле них и не видели… Но в конце-концов клоп все равно клюнул на крючок. Мы выкачали из него все!

— Твоя правда! — повеселел и Сергей. — Теперь видишь, что такое быть умным? Тебе нужно признать. Трясогузка, что мысль о пари и об азбуке была замечательной…

— И моя мысль о карте замечательная. Мы сможем отмечать на карте каждый их шаг… Но… расшифруем лучше текст!

Почти через час мучений и усилий, страданий и вздохов Сергею удалось, в конце концов, прочитать вот такой текст:

«Черешары! Остерегайтесь Сергея и Трясогузку. Они хотят узнать о месте нашей экспедиции и дате выхода. Никто не имеет права произносить слова: «Форельное озеро» и называть дату — 5 июля. Виктор».

— Прекрасно! — воскликнул Трясогузка. — Вот это мы нанесли удар! Или сейчас они в наших руках, или никогда! Весь секрет черешар в наших руках! Чудесно! — Ну, может, ты хотя бы теперь признаешь, что я гениальный? — прошил его взглядом Сергей. — Без этой бумажки мы ничего не узнали бы о планах черешар и ничего не…

— И без карты было бы нехорошо, — прервал его Трясогузка. — Признай и ты, что нельзя сделать ни одного интересного дела без карты. Так что мы не далеко один от другого. Я не говорю, что ты не имеешь определенного преимущества… но если ты сравниваешь все, то я тоже выскажу важную мысль: а что будет, если мы выкурим по папиросе? Увидим, как оно, а?..

Сергей нерешительно глянул на пачку, оставленную Тиком на столе:

— А я знаю?.. Я даже не очень знаю, как их…

— А ты вспомни, как в фильмах герои сидят в креслах и курят, когда обдумывают какие-то важные дела. Папироса — признак умного человека… Что ты скажешь на это?

Однако Сергей все равно колебался:

— А твой брат не заметит, что в пачке недостает папирос? Как бы чего не вышло ненароком из этого преступления…

— Ничего он не заметит, — уверил его Трясогузка, немного засомневавшись. — Так как мы купим еще одну пачку и положим ее вместо этой, начатой. Правда же, мудро?

— Но у нас же, кажется, нет спичек… — в последний раз попробовал возразить Сергей.

А спичек-таки нигде не было видно. Не нашли они их и через четверть часа, обыскав везде — то есть в ящиках, на полках и под диваном, в шкафу. Зато после этого комната имела такой вид, словно здесь прошли орды варваров, но молодые цивилизованные хитрецы двадцатого столетия даже не заметили этого.

— Эврика! — закричал Сергей так возвышенно, что, наверное, перевернулся покойник в известной могиле в Сиракузах. — Утюг!

— То есть?.. — не понял Трясогузка.

— Мы разогреем утюг до красна!.. Ну как?

— Годится… — признал Трясогузка. — Но ведь и карта моя…

Они не только разогрели утюг докрасна, а и оставили его так включенным, пока оба садились в кресла и протягивали ноги на перекинутые стулья. До сих пор они никогда не курили, но тысячи раз видели, как зажигаются папиросы, как они курятся, так что им не тяжело было это сделать со сноровкой опытных курильщиков. Кашель и слезы душили их, но они были весьма отважны, чтобы признать себя побежденными, в особенности потому, что между затяжками могли прославлять великие дела сегодняшнего дня, начиная с того, что произошло на перерыве, и заканчивая последним: курением. При этом все время вспоминали Тика и так удовлетворенно хохотали над своей затеей, что уже не могли отличить смеха от приступа кашля.

Такими их и застал Стефан, когда злобно распахнул дверь.

— Итак, в той записке, которую я получил на тренировке, написана правда! Что вы здесь натворили, варвары, преступники, засранцы!

К несчастью обоих, последние слова Стефан произносил не наугад. Пока его ладони хлопали звучно, уверенно и ловко, Трясогузка, съежившись, словно еж, который оттопырил иглы, попробовал отгородиться:

— Это не я, честное слово… чтоб мне провалиться… это он нашел утюг!..

— Что? — заорал Стефан, увидев утюг в гуще дыма. — О боже!..

Но мы лучше перевернем страницу.

Глава третья

1

Кто-то другой на месте Тика, может, по-своему осуществил бы план мести: он, вероятно, постоял бы перед окнами «Наблюдательного пункта» и послушал бы немало радостных восклицаний и воплей, а потом ушел бы удовлетворенный. По своим делам. Однако малыш был не жестокий, а скорее честный и склонен к справедливости: на причиненную ему подлость он не мог ответить равнодушием, поэтому начал месть с жертвы папирос, которые ему купил один сосед, потом подался на волейбольную площадку и передал тревожную записку Стефану. Правда, увидев потом, как тот сильно и ловко бьет по мячу, он ощутил что-то похоже на жалость к тем двум, и если б мог, то перехватил бы записку. Но что сделано, того не возвратить. Здесь уже ничего не поделаешь. Записка с кратким сообщением, что Сергей и Трясогузка курят в комнате, сразу сделала свое дело еще и потому, что адресат три дня назад бросил курить и страдал, словно мученик, видя кого-то с папиросой в зубах. Но Тик не должен был знать обо всем этом. Он даже не думал, что хитрецы из «Наблюдательного пункта» будут пойманы на горячем, а представлял себе, что их застанут с нераскрытой пачкой, и они будут наказаны только за намерение. Однако малыш знал из собственного опыта, что намерение наказывается не так сурово, как сам поступок. К счастью для него, так думал и отец, который дома исполнял приговоры; мама же считала иначе: она строже наказывала именно за намерение. У нее был принцип: ребенка надо бить прежде, чем он разобьет горшок, а не после того, как посуда расколота…