Рыцари былого и грядущего. Том 1 - [234]

Формально империи тамплиеров не существовало, но фактически она становилась всё более реальной и зримой. Если в начале XIV века тамплиерам уже принадлежала треть Парижа, при этом Орден никогда не приостанавливал процесс приобретения новой недвижимости, так что же было бы, когда храмовники завладели бы большей частью Парижа? И ведь процесс постоянного увеличения владений шёл по всей Франции. При этом надо помнить, что в Средние века власть была неотъемлема от собственности — кто владеет землёй, тот и суверен. Теперь вспомним о том, что с конца XIII века Орден больше не нёс гигантских расходов по содержанию войска в Палестине, то есть высвободились огромные материальные ресурсы, которые можно было тратить на приобретение недвижимости во Франции. Великий магистр Ордена, и так уже более могущественный, чем король, вскоре мог превратишься в некоронованного короля. Итак, схватка между Орденом и троном становилась неизбежна.

И величие и трагедия Ордена заключились в том, что он развивался по имперскому пути, всё больше и больше подменяя собой государственную власть, и ему было суждено либо погибнуть от рук этой власти, либо раствориться в ней, что, по большому счёту, то же самое.

Луи Шарпантье писал: «Целью Ордена было создание упорядоченной гармоничной цивилизации, средством — наращивание ресурсов». Воистину так. Орден не просто стал украшением западной цивилизации, он превоссоздал её, он заново сотворил эту цивилизацию. Орден постепенно поглощал Европу и территориально, и экономически, и духовно. В мире не оставалось ничего такого, чего не было бы в Ордене — своя земля, своя армия, своя административная система, своя рабочая сила, свои храмы, своё духовенство.

Мишле назвал мученическую гибель Ордена Храма величайшим катаклизмом в истории западной цивилизации. Это и так, и не так. Гибель Ордена, действительно породила катастрофические последствия для Европы, поскольку Европа и Орден были уже почти равны. Соответственно, Европа, убив Орден, сама чуть не умерла. От повсеместного голода, от эпидемии чумы, от столетней войны. Но «катаклизм», в понимании Мишле, это то, чего можно и должно было избежать, а гибель Ордена была на самом деле неизбежна.

Умная француженка Марион Мельвиль писала: «Преемники Гуго де Пейна создали стиль жизни. Существовала истинная гармония между их целями и духом эпохи. В начале XIV века всё меняется: сталкиваются интересы наций, вырисовываются новые классы. Могли ли тамплиеры сохраниться в новом климате?».

Опять же — и так и не так. Орден действительно был порождён небывалым религиозным подъёмом XII века, священным порывом крестового похода, духом братского единения во Христе. Небывалое христианское воодушевление, охватившее всё общество, требовало всё новых и новых форм реализации, так чтобы все слои общества смогли участвовать в этом едином порыве к Богу. Вот и родился Орден, обеспечивший это участие касте профессиональных военных — рыцарей. Орден, сохранивший в себе священный порыв первого крестового похода, не утративший этого высокого накала вплоть до XIV века, когда религиозное воодушевление в обществе заметно остыло, действительно выглядел в новом веке довольно чужеродно, и это было одной из причин прозвучавшего над ним приговора.

И всё же неправильно было бы думать, что Орден умер, потому что время его прошло, пришла новая эпоха. Дело в том, что Орден Храма никогда и не принадлежал своему времени, не вписывался в систему традиционных средневековых отношений, и в этом смысле именно для Средних веков он был совершенно неорганичен.

Структура средневекового общества была очень простой и всем понятной: те, кто сражается, те, кто молятся, и те, кто трудится. Интересно, где тут место Ордена? К какой из этих трёх групп принадлежали храмовники? Да ни к какой и одновременно — ко всем. Храмовники выросли из тех, кто сражается, но вскоре у них появились и «молящиеся», и «трудящиеся» — свои храмы и священники, свои фермы и работники. И все они — и военные, и священники, и фермеры были тамплиерами. Таким образом, понятие «тамплиер» совершенно не вписывалось в сословную структуру средневекового общества.

А то обстоятельство, что голова великого магистра приравнивалась к венценосной? По своему положению магистр был равен принцам крови. Достаточно ли оценена парадоксальность этого факта? Монах, не имевший в личной собственности ни клочка земли, официально стоял вровень если не с «его величеством», то во всяком случае — с «их высочествами». При этом великий магистр Ордена Храма не имел ни одного вассала, и сам никому не приносил вассальной присяги.

Это совершенно не соответствовало феодальной структуре средневековья — не было тогда принцев без вассалов, и не могло быть так, чтобы над ними не было сеньора. Официально магистр был «церковником», но, во-первых, его, как рыцаря — полководца никто в качестве церковника не воспринимал, а, во-вторых, фактически он стоял вне церковной иерархии. Находясь на Святой Земле вне власти патриарха Иерусалимского, он и папе римскому подчинялся лишь номинально. Дело не в том, что магистры иногда «не слушались» римских понтификов и не выполняли их приказы. Это могло иметь причиной личные свойства магистров и понтификов. Дело в самом принципе их взаимоотношений — римские папы не назначали великих магистров, и властью своей магистры были обязаны не папам, а верховному капитулу Ордена Храма. Одно только это делало власть римских понтификов над Орденом фиктивной и призрачной. Если у вас есть подчинённые, назначение и смещение которых от вас совершенно не зависит, то вы очень наивны, полагая их своими подчинёнными.