Рыцарь в сверкающих доспехах - [51]

То немногое, что она смогла найти о Николасе, дышало пренебрежением.

Его старший брат Кристофер стал графом в двадцать два года, и автор статьи восторгался тем, как этот еще совсем молодой человек сумел приумножить почти истощившееся состояние Стаффордов. Николас, годом младше Кристофера, описывался как легкомысленный, расточительный щеголь, тративший огромные суммы на лошадей и женщин. После смерти брата он стал графом. Но носил этот титул всего четыре года, прежде чем его приговорили к смерти за государственную измену.

– Он не изменился, – сказала Даглесс вслух, открывая очередную книгу. Эта оказалась еще более нелестной, поскольку в подробностях излагала историю о леди Арабелле и столе. Похоже, когда Николас и Арабелла вошли в комнату, там было двое слуг, которые, испугавшись, нырнули в чулан, откуда были видны и слышны все подробности. Позже слуги рассказали всем и каждому подробности пикантной сцены, а секретарь графа по имени Джон Уилфред записал всю историю в дневник, доживший до наших дней.

Третья книга оказалась более серьезной. В ней тоже рассказывалось о небывалых достижениях Кристофера, но добавлялось, что его младший брат, мот и повеса, растратил все на дурацкую и бесплодную попытку посадить Марию Стюарт на трон Елизаветы.

Даглесс захлопнула книгу и взглянула на часы. Пора пить чай. Оставив библиотеку, она отправилась в уютную маленькую чайную, дождалась, пока подадут чай и булочки, и углубилась в свои заметки.

– Я повсюду искал тебя.

Подняв глаза, она увидела стоявшего над ней Николаса.

– Наверное, мне стоит встать и подождать, пока вы не сядете, милорд?

– Нет, мисс Монтгомери. Достаточно поцеловать мне ноги.

Даглесс едва сдержала улыбку. Николас принес к столику поднос с чаем и булочками, но Даглесс пришлось за него заплатить, поскольку он все еще не носил с собой деньги.

– Что ты читаешь?

Она ледяным тоном изложила все, что удалось узнать, не щадя красок, чтобы расписать, какой жалкой личностью он остался в истории. Николас слушал с бесстрастным видом, хотя шея слегка покраснела.

– В твоих книгах не упомянуто, что я был управляющим брата?

– Ни в одной. Там говорится, что ты покупал лошадей и забавлялся с женщинами.

И она еще воображала, что может полюбить такого человека! Впрочем, не она одна! Похоже, так считали многие женщины.

Николас принялся за булочки.

– Вернувшись, я изменю то, что написано в твоих исторических книгах.

– Невозможно изменить историю. История – это факты. Она уже существует. И уж конечно, нельзя изменить того, что говорится в этих книгах. Они уже напечатаны.

– Что сталось с моей семьей после того, как я умер? – не отвечая, спросил он.

– Так далеко я не заглядывала. Прочла только о тебе и твоем брате.

– Ты прочла обо мне только плохое? – процедил он.

– Нет. Все, что там было.

– А о том, что я создал Торнуик? Увидев мои чертежи, королева сказала, что это памятник величию.

– Не сохранилось свидетельств того, что именно ты его создал. По словам библиотекаря, многие так считают, но до сих пор не найдено ни одного чертежа.

Николас отложил недоеденную булочку.

– Пойдем! – рассерженно велел он. – Я покажу тебе, что сделал. Покажу, какое наследие оставил.

С этими словами Николас почти выбежал из чайной. Судя по недоеденной булочке, он был ужасно расстроен.

Он шел так быстро, что Даглесс едва поспевала следом. Они вернулись в отель. На взгляд Даглесс, здание было прекрасно, но Николас заявил, что это всего лишь развалины. Слева от входа высилось то, что она приняла за каменную ограду, но Николас пояснил, что это стены бывшего дома. Теперь же под ногами росла трава, а по стенам вился плющ. Николас шел все дальше, показывая ей комнату за комнатой, какими они оставались в его воображении: панели, витражи, камины резного мрамора. На одной стене белел барельеф, полуразрушенный временем и дождями.

– Мой брат, – выдохнул Николас. – Я велел высечь его портрет.

Даглесс постепенно прониклась замыслами Николаса и почти услышала звуки лютни в музыкальном салоне.

– А теперь это, – выдохнул он наконец, – место для коров, коз и йоменов[10].

– И их дочерей, – добавила Даглесс, включая себя в этот уничижительный список.

Николас обернулся, глядя на нее с ледяным презрением.

– Ты поверила всему, что написали обо мне эти глупцы, – бросил он. – Поверила, что в моей жизни были только лошади и женщины.

– Это утверждаю не я, а книги, милорд, – ответила она тем же тоном.

– Завтра мы отыщем то, о чем не рассказали книги.

Глава 11

Утром они явились в библиотеку к самому открытию. Потратив двадцать минут на объяснение принципа свободного доступа в европейских библиотеках, Даглесс сняла с полки пять книг о Стаффордах и принялась за чтение. Николас сидел напротив, уставясь в шестую книгу и мучительно морщась. Понаблюдав с полчаса за его терзаниями, Даглесс решила пожалеть беднягу.

– Возможно, сэр, – мягко заметила она, – вы согласитесь, чтобы я по вечерам учила вас читать?

– Учить меня читать? – переспросил он.

– В Америке я работаю учительницей в школе и к этому времени накопила достаточно опыта в обучении детей чтению. Уверена, что вы быстро освоите алфавит.