Рыцарь Святого Гроба - [24]

— Я все випольнять, как во велели, сеньора! — ответил из-за простыни незнакомый мужчина, чудовищно коверкая франкскую речь.

— Ступай же скорее в порт, «Акила» вскоре уйдет на Корфу!

Поливальщицы накинули на хозяйку большое ворсистое полотенце, укрыв ее от макушки до пят, и аудиенция, судя по всему, завершилась. Робер пришел в себя, тихо сквозь зубы ругнулся, спрыгнул со стены и затаился за углом. Вскоре калитка в воротах тихо отворилась, и оттуда появился тот самый сицилиец. Робер де Мерлан прислонился к шершавой стене и долго стоял, положив руку на рукоятку меча и переводя взгляд с ворот виллы на улицу, по которой ушел подосланный убийца. Затем влюбленный рыцарь принял очень и очень непростое решение. Он оторвался от стены, подбросил в воздух кошель с двумя с половиной ливрами, кинул прощальный взгляд на атриум и припустил в сторону порта, чтобы успеть к отплытию.

* * *

— Ну, что делать будем? — спросил Жак, прерывая мысли достославного рыцаря. — Может, тоже отправимся окрестности осматривать да поглядим, кому он письмо передаст? Денье для оплаты я найду…

— А толку с того? — тряхнув головой, словно освобождаясь от надоедливых воспоминаний, ответил Робер. — На шеландре мы от него не спрячемся — увидит и затаится или, хуже того, поймет, что мы за ним следим. Так что придется нам пока оставаться на корабле.

— А я знаю, что можно сделать, пока его нет на нефе! — Лицо Жака прояснилось, словно он только что получил полное отпущение грехов, после чего вольный виллан нахмурился и надолго замолчал.

— Ну говори, не тяни! — Де Мерлан хлопнул приятеля ладонью по спине, так, что тот едва удержался на ногах.

— Настоятель монастыря, где меня грамоте обучали, преподобный отец Браун, — затараторил Жак, словно его прорвало, — ежели в графстве беззаконие совершалось — ну, убили кого или свинью украли, — так он всегда приставу советы давал, где злодея искать. И столь в этом деле был искусен, что не было ни одного преступления, которого бы он не распутал. Вот как-то раз, после очередного удачного расследования, он мне и рассказал, в чем секрет его проницательности. «В любом деле, Жак, — сказал он мне, готовясь отойти ко сну, — всегда найдется человечек, который что-либо видел, что-либо слышал. Нужно только его найти и поговорить по душам».

— Ну, так кроме нас с тобой, поди, никто ничего и не видел, — почесав затылок, ответил Робер, — где же мы такого человечка возьмем?

— Очень просто. — Жак, словно гончая, взявшая след, наклонил голову вперед и засвистел обеими ноздрями. — Очевидцев, конечно, нет, но ведь убитый, дама эта и ее прислужники не божьей волей на «Акилу» попали. А стало быть, капитан и его помощник знают, кто они такие.

Друзья, не сговариваясь, обратили взоры на мостик, с которого доносился знакомый голос, и двинули в сторону кормовой башни.

Робер молча отодвинул вахтенного матроса, который робко пытался перегородить им вход на лестницу, и потопал наверх. Узкие ступеньки крутой деревянной лестницы жалобно скрипели и прогибались — несмотря на малый рост, рыцарь был изрядно тяжел. «С кабанчика-двухлетка», — стараясь не отставать, подумал Жак.

Мэтр Понше, оставленный капитаном за старшего, проникся собственной значимостью и распекал вовсю давешнего офицера-савояра:

— Сколько раз тебе можно говорить, Гуго, что ты должен сам проверять запас стрел и болтов на носовой башне. Сам! Ежедневно! Ни в коем случае не доверяя этого матросам! Мы входим в Эгейское море и должны быть готовы в любой момент к стычке с пиратами.

Савояр стоял по стойке «смирно», низко опустив голову, и всем своим видом выражал глубочайшее раскаяние, как умеют это делать самые ленивые и нерадивые исполнители. При виде приближающихся приятелей Понше непроизвольным движением прикрыл ладонью только недавно пришедшее в себя ухо и отпустил подчиненного:

— Ладно, ступай! Пересчитай еще раз весь боезапас. Вернешься — доложишь!

Савояр, не ожидая особого приглашения, немедленно испарился, а Понше обратил на Жака и Робера взор, преисполненный неподдельной доброжелательности:

— Что угодно уважаемым господам?

— Уважаемым господам, — произнес Робер, многозначительно почесывая правый кулак, — угодно узнать, кто таков путник, из благородных, с темными глазами, в черном платье и камзоле с золотым и серебряным шитьем.

Подкрепляя слова приятеля, Жак вытянул из кошелька новенькую серебряную марку и помахал ею перед носом временно исполняющего обязанности капитана.

— Был такой, — косясь с тревогой на кулак Робера, ответил мэтр Понше, — мэтр Базиль из Реймса. Только я его толком и не видел. Он прибыл ночью, до моего возвращения на борт, без слуг, занял отдельную каюту в носовом трюме и сидел там тише воды ниже травы — даже носа не высовывал, словно опасался кого. Один матрос носил ему еду да забирал ночную вазу. Он этому матросу какое-то особое слово сказал, секретное, и только на это слово ему дверь открывал. В Мессине вроде сошел на берег — мне там не до того было, чтобы пассажиров пересчитывать. Освободил каюту — и дело с концом.

— Понятно, — задумчиво протянул Жак, передавая помощнику капитана марку и снова запуская руку в свой кошель. — А вот дама с охраной, которая тоже в Мессине сошла, — это кто такая? Мы тут с благородным рыцарем поспорили…