Рыцарь - [4]

– А что мы там делали?

И почти не удивился, когда услышал:

– Сражались с нечестивцами за Гроб Господень.

Я вздохнул:

– Оставим пока Палестину в покое. Расскажи мне о моих родителях.

Толстяк снова ахнул:

– Что, даже батюшку вашего не помните? Вот грех-то какой, прости Господи…

– Короче.

– Граф де Монгель, значит, отец ваш… Матерью вашей с Жераром была Бланка из Тюи… Только померла она после родов-то… Вы и не знали ее совсем… Красавица была и хозяйка добрая…

– Жерар – мой единственный брат?

– Да. То есть нет… То есть брат у вас один, но есть еще и сестра. Младшая. Когда ваша матушка померла, господин граф снова женился. На дочери барона фон Штрауфзена. От того брака и сестра ваша, Луиза.

– Понятно. А чего мне дома-то не сиделось?

– А вот этого уж, – сказал толстяк, – уж вот этого я не знаю.

И недоумевающе развел руками в стороны. Подумал немного и добавил:

– А коня вашего Принцем зовут.

– Ну хорошо, – сказал я. – А куда мы ехали, когда нас нагнал этот… де Бош? Или тоже не знаешь?

– Почему же, – обиделся толстяк, – знаю.

– И куда?

– На запад.

Ненадолго в воздухе повисло молчание.

– И это все? Просто на запад?

– Ну, вообще-то вы собирались в Тулузу, но до нее ж еще переть и переть… И к тому ж, кто вас знает, куда вам посередь дороги повернуть вздумается? Вот так восемь годков назад поехали мы с вами раз в один городок, где, как говорили, церковь построили новую… а вернулись только через четыре года, из Палестины из самой.

Я хмыкнул:

– И часто мы с тобой так ездили?

– Господин мой, – проникновенно сказал толстяк, – все те восемь лет, что я с вами, мы только так и ездили.

Дела.

– Давай-ка теперь вернемся к тому, с чего начали. Как тебя зовут?

– Тибо. Слуга я ваш. Неужели не помните?.. Мы ж с вами всю Палестину… От Акры до Аскелона… Вот напасть-то ведь какая, прости Господи…

– Хватит ныть. Подумал бы лучше, что теперь делать.

Тибо почесал затылок:

– А что делать? В Эжль ехать надо. К епископу.

– Зачем нам епископ?

Тибо удивился:

– Да как же? Чтоб рассказать о поединке. А то ведь еще наплетут всякого…

– Самому епископу и рассказать?

– Ну да. Это ж его земля. И отпущение он же даст. Индульгенцию.

Что такое индульгенция, я у Тибо спрашивать не стал.

Пока мы собирали шмотки, у меня крепло мрачное предчувствие насчет предстоящей верховой езды. Вдруг я и на лошадь залезть не сумею. Буду ходить вокруг да около и размышлять, как бы половчее вдеть ногу в стремя. Или свалюсь, едва Принц двинется с места.

Предчувствия не оправдались. Мое тело отлично помнило, что ему следует делать, а Принц помнил, что следует делать ему. Мне оставалось только любоваться окрестностями.

День выдался прекрасный. Лето, птички поют… лес вокруг…

– Скажи, Тибо, – обратился я к своему спутнику, – а когда станет известно о смерти Гийома, у нас не будет неприятностей?

Тибо пожал плечами:

– Может, и будут. Если родственники у него найдутся. Но он же северянин. Пока еще доберутся до нас эти родственники…

– Только родственников нам и надо опасаться?

– А кого ж еще? Вы ведь честно его убили.

Эжль оказался небольшим городком, окруженным садами и огородами. Ни городской стены, ни частокола вокруг Эжля не было, зато в самом центре громоздилась здоровенная постройка, поначалу принятая мною за крепость. Но это была не крепость. Это был монастырь.

Вообще-то сей монастырь мало отличался от укрепленного замка. Толстые стены с бойницами, мощные дубовые ворота, затянутый ряской ров и невысокая насыпь, густо заросшая сорными травами. Западную стену оберегала круглая низенькая башня.

На насыпи со скучающим видом сидела босоногая девчушка и следила за гусями, которые бродили внизу. Когда отдельные гуси-альпинисты пытались взобраться на насыпь, девчушка хворостиной сгоняла их обратно.

Когда мы подъехали к воротам, те приоткрылись и выпустили нам навстречу мужика в темной длиннополой рясе и с бритой макушкой. Монаха.

– К епископу? – поинтересовался он. – Марк, не закрывай ворота!

В створе показалась толстая морда в рытвинах от оспы.

– Откуда едете?

– Из Арля.

– В Ним не заезжали?

Тибо покачал головой:

– Закрыт сейчас город. Болезнь там вроде какая-то.

Монах кивнул:

– Закрыт, значит… Додумались наконец… Ну, с Богом.

– Епископ-то где? – спросил Тибо.

– Монсеньор Готфрид сейчас в трапезной, – важно изрек монах. И пошел по своим делам.

Хорошо смазанные петли не заскрипели, когда привратник Марк открывал ворота.

«Бумм!» – сказала левая створка, глухо ударяясь о стену.

«Бумм!» – сказала правая створка несколькими секундами позже.

Мы въехали в монастырский двор.

По двору бродили свиньи и куры. Еще один монах, с макушкой, обросшей недельной щетиной, возился у колодца. Мы его не заинтересовали.

Во дворе имелись две каменные постройки: церковь и большой дом посередине двора; и множество деревянных: амбаров, сарайчиков и прочих хозяйственных построек.

Мы остановились неподалеку от большого каменного дома. Я спрыгнул с коня и уж было направился к крыльцу, когда меня остановил окрик Тибо:

– Ваша милость!

– Что?

– Деньги-то забыли взять, – укоризненно напомнил Тибо и принялся рыться в моей седельной сумке.

– А они нам здесь понадобятся?

– Ну вы, господин Андрэ, совсем как дите малое… – пробормотал Тибо, не переставая обшаривать сумку в поисках кошелька. – Епископ Готфрид – сеньор этих земель. Значит, он и судья тутошний, и правитель… Смекаете, к чему я?.. К тому ж он еще и священник, слуга Господа Бога нашего, лицо, так сказать, духовное…