Рыцарь с железным клювом - [17]

— Ты Ивана Петровича давно знаешь? — очень тихо вдруг прошептал Дима Володе на ухо, и случилось это так неожиданно, что Володя сильно вздрогнул. «Зачем спросил? Что ответить?» — лихорадочно подумал мальчик.

— Нет, два дня назад познакомились, — так же тихо отвечал Володя, наклоняя голову к Диминой голове.

— Оружие его тебе нравится? — спросил Дима.

— Очень нравится, — сказал Володя, не отрывая глаз от экрана телевизора, на котором кровожадный, но глупый робот разрывал на куски пятого человека.

— А хотел бы тот седельный пистолет своим сделать? — еще тише спросил Дима.

— Как это? — спросил Володя, и нога его стала мелко-мелко трястись, и, чтобы остановить эту дрожь, Володя положил на коленку свою ладонь и крепко стиснул ее. Но Дима вместо ответа снова спросил:

— Ты ведь, я заметил, деда не очень любишь? Правда?

— Не очень, — послушно согласился Володя, поняв, куда клонит воронежец, а Дима продолжал шептать:

— Слушай, я в гостиницу попасть не смог — вытурили меня оттуда. Сейчас к Ивану Петровичу иду... — Дима остановился, словно давая возможность Володе хорошенько осознать смысл, важное значение его слов, а в это время на экране хитроумный ассистент профессора окончательно разобрался в схеме робота и настроил его против создателя механического убийцы. Ассистент, покуривая сигару, в халате профессора сидел на диване с его женой, а робот...

— Дим, а документик-то ваш фальшивым оказался, — тихо сказал Володя, не давая возможности воронежцу рассказать, зачем он идет к Ивану Петровичу. Но сказал Володя это так тихо, что Дима, как видно, не расслышал слов. Да и зачем вдруг брякнул о документе Володя! Зачем! Он бы и сам не смог объяснить. Наверное, в нем снова заговорила смелость, как и тогда, на канале, когда он один не побоялся трех хулиганов.

— Чего, чего? — прошипел воронежец Володе прямо в ухо, и шепот этот был страшным, хриплым.

Но Володя не успел повторить свои слова. Иринка, смотревшая на все проделки робота и молодого ассистента так спокойно, вдруг вскочила со стула резко и решительно пошла к выходу.

— Что? Что? Куда? — закудахтал Дима удивленно и растерянно, схватил свой чемодан и ринулся за Троллем. Вскочил и Володя, успевая заметить на экране телевизора раздетых людей, и побежал вслед за Троллем и Димой.

Он нагнал своих спутников уже во дворе. Иринка стояла рядом со спуском в «шикарный видеосалон» и казалась рассерженно-обиженной. Щеки — в пунцовых пятнах, губы сердито сжаты. Дима сочувственно смотрел на девочку.

— Ну зачем, зачем ты убежала? — спрашивал он. — Там же самое интересное осталось! Профессора же робот должен растерзать! Фильмы американские они такие — хоть и коммерция, но добро у них торжествует всегда!

— Не хочу я такого добра! — чуть не плача, говорила Тролль. — Там такое... такие гадости показывают! Вам не стыдно было меня на этот фильм вести?! Гадкий, гадкий фильм!

Дима недоуменно развел руками:

— Помилуйте?! Какие гадости? Впрочем, там есть, конечно, острые кадры, но ведь снисходительным надо быть. Это же коммерция. Но я думал, что вы ребята взрослые, вам можно...

— А я вот ничего такого не заметил, — равнодушно пожал плечами Володя. — Все нормально...

— Вот видишь! — весело сказал Дима, радуясь поддержке Володи и незаметно подмигивая ему. — Вам, милые мои, уже все можно показывать и рассказывать. Вы умные и благородные! Никакая грязь к вам не прилипнет! Не правда ли, Володька! А теперь идемте!

— А куда? — спросила настороженная Иринка, все еще пунцовая, как гроздь рябины.

— Как куда?! На Наличную улицу, к дому вашему! — чуть ли не с восторгом сообщил Дима. — Я к Ивану Петровичу иду. Он ждет меня, одинокий старик, которому я, без ложной скромности скажу вам, доставил радость! — И вдруг Дима осекся, строго посмотрел на Володю, провел рукой по пышной шевелюре и спросил: — Слушай, что за чушь ты там про мой документ сказал? Ничего не понял. Или мне послышалось?

И Володя испугался этого прямого вопроса, взгляда жесткого и хмурого, так не идущего красивому лицу воронежца.

— Ничего я не говорил про документ. Какой документ? Не понимаю... угрюмо ответил Володя, не глядя на Диму.

А молодой историк уже снова сиял улыбкой, словно и не смотрел он зло и хмуро несколько секунд назад.

— Ну все, идем к Большому проспекту, на троллейбус! Еду к деду, а то в вашем Питере легче в Особой кладовой Эрмитажа переночевать, чем в гостинице! — И рассмеялся, очень довольный своей шуткой.

И они пошли к Большому. Дима весело болтал о том о сем, Иринка, простившая, как видно, Диме культпоход на фильм «с гадостями», уже охотно отвечала на его вопросы, смеялась, слушая истории воронежца, и смотрела на мужчину, как замечал Володя, то ли с восторгом, то ли с уважением.

«Любуйся, любуйся, дурочка! — зло думал Володя. — А вот когда он квартиру старика обчистит, плакать будешь, жалеть, что поверила улыбочке его мерзкой, языку его трепливому!» Володя уже не сомневался в том, что Дима — вор. В голове его при каждом шаге выскакивали два словечка: «Вор воронежец, вор — воронежец». Он знал, что Дима идет сейчас к Ивану Петровичу, чтобы обчистить его ночью, когда тот будет спать. И не захочет ли воронежец убить старика, если уйти тихо ему не удастся?