Рыцарь-призрак - [42]

— Надеюсь, ты слышишь меня! — прошептал я. — Кажется, мы нашли твое сердце. И завтра мы отвезем его в Лэкок, к могиле твоей жены. Урна запечатана, потому мы ее еще не открывали, но…

Громкий голос заставил меня резко замолчать:

— Эй, Йон! Что ты здесь делаешь, черт побери?

Я и не заметил, как хористы кончили петь. Они вылетели с клироса, как стая вспугнутых птиц, и Ангус был самый крупный из них и самый шумный. Когда он меня окликнул по имени, все взгляды обратились на меня, а я стоял там, прижимая к груди урну, и желал, чтобы они все сгинули куда подальше.

— Где тебя носило, Уайткрофт? — воскликнул Ангус, игнорируя упрек в глазах их дирижера, и порывисто, словно щенок, стал прокладывать себе дорогу между рядами стульев. — Мы со Стью начали уже беспо…

Обнаружив позади меня Эллу, он резко остановился.

— Эй, это… — начал заикаться он, заливаясь краской. — Привет, Элла.

— Привет, — ответила она и наградила его таким ледяным взглядом, что мне даже стало его жаль.

Но Ангус этого взгляда не заметил. Он обнаружил урну.

— А это что такое?

— Ничего! — ответил я, пряча урну за спину.

И тут… Да, нельзя этого отрицать… Бородай пришел мне на выручку.

— Здравствуй, — сказал он, выйдя из-за колонн и протянув Ангусу руку. — Йон был последние несколько дней у меня. Я — его будущий отчим. А ты, полагаю, его сосед по комнате?

— О, здравствуйте, — засуетился Ангус, нервно поглядывая в мою сторону, — здравствуйте, мистер Боро… то есть мистер…

— Литтлджон, — сказал Бородай, пока Ангус наверняка задавался вопросом, почему, к дьяволу, я прозвал Бородаем человека, на чьем подбородке нельзя было обнаружить ни малейших следов оволосения. — Я — Эллин дядя и я только что показывал Элле и Йону мое любимое надгробие в кафедральном соборе. Этот саркофаг — один из самых впечатляющих примеров средневекового ваятельного искусства.

— Да, Боно… то есть мистер Рифкин нам это уже объяснял, — пробормотал Ангус, снова обращая взгляд на Эллу.

Бородай продолжил разговор о средневековом искусстве и о надгробных памятниках в соборе. Он делал действительно все от него зависящее, но я знал: Ангус думал только об одном — как он растормошит Стью и расскажет ему, что опять видел меня с Эллой Литтлджон.

«Ну и что из того, Йон Уайткрофт? — возразил я сам себе (Бородай при этом говорил и говорил без остановки). — Что тебе за дело, что там Ангус расскажет Стью? Ты нашел сердце Лонгспе!» И все-таки я был рад и на этот раз заночевать у Цельды.

XIX Аббатство Лэкок [26]

Цельда не отпускала нас спать, пока не разузнала всех подробностей относительно хориста и сердца Лонгспе. Но на следующее утро она все же отправила нас в школу, разумеется, прежде пообещав следить за урной и, если что, защищать ее своим костылем.

Школа: математика, история, английский язык. Все это казалось столь смехотворным в сравнении с тем, что мне довелось испытать за несколько последних дней и ночей. Мне хотелось взобраться на парту и крикнуть: «Вы что, не видите?! Я уже почти совсем взрослый. Я сражался в образе рыцаря на церковной башне против убийцы! Я был произведен в оруженосцы Уильяма Лонгспе и нашел его краденое сердце! Чему вы хотите меня после этого еще научить?»

Но, конечно, я продолжал сидеть на своем стуле. На английском ко мне на парту прилетели довольно мерзкие каракули, изображавшие нас с Эллой целующимися, и я целый день дожидался появления Алейстера с требованием вернуть назад сердце. В конце концов он действительно обнаружился в туалете для мальчиков, но, вместо того чтобы завести разговор о сердце, стал жаловаться, что с момента нашего столкновения совершенно запутался и у него, кроме домашних заданий по математике и стратегии Ричарда Львиное Сердце во время Крестовых походов, ничего в голове не осталось. Меня несколько удивило, что наша потасовка так сильно на него подействовала, ибо о школе я в последние дни просто не задумывался, но его неважное самочувствие мне было только на руку. Так я и оставил его там стоять, порекомендовав ему полностью и окончательно раствориться в воздухе.

Свои домашние задания я делал в тот день на заднем сиденье Цельдиной машины. Дорога из Солсбери в Лэкок — свет не ближний, а на сиденье рядом с водителем на этот раз стояла урна с сердцем Уильяма. Печать на ней была взломана.

— Я решила, взгляну-ка — действительно ли там внутри то, чего мы ожидаем, — сказала Цельда, заметив мой потрясенный взгляд. — И я думаю, ответ будет положительный. По крайней мере содержимое выглядит так, каким, по моим представлениям, должно быть сердце в возрасте восьмисот лет. Но поверьте: даже если мы в Лэкоке похороним старый башмак, единственное, что играет роль, — это то, что Уильям Лонгспе опять обретет веру в себя. За это он должен сказать спасибо вам. И собственной отваге.

Элла бросила на меня взгляд, однозначно говоривший, что она тем не менее несказанно рада, что мы везем в Лэкок не старый башмак.

— Как ты думаешь, увидит ли Лонгспе когда-нибудь свою жену? — шепотом спросила она меня, пока Цельда осыпала проклятиями водителя грузовика, ехавшего, по ее мнению, чересчур медленно. — Веришь ли ты во что-нибудь вроде рая или ада, Йон?