Рыцарь на час, оплата по fакту - [11]

Да, он провел со мной всю ночь, а затем любезно проводил меня на такси до дома. Я не очень-то этого хотела — для чего показывать ему, где я живу: «А вдруг он как-нибудь встретит меня слоняющейся по району?» Похоже, он прочел мои мысли, спросил:

— Где тебя высадить? Я скажу, чтобы водитель остановил.

Это не то что «где ты живешь», не так ли?

Когда мы подъехали, он поцеловал меня так, что я чуть не изменила о нем мнения, но пообещала себе спокойно реагировать на произошедшее. Я не хотела, чтобы он причинил мне вред.

Сейчас, рассуждая обо всем с холодной головой, я осознавала, что Иван не сделал бы мне ничего плохого. Эта встреча стоила потраченных денег. Какой смысл столько работать, если не позволять себе такие капризы? Кроме того, уходя, Иван сказал мне, что, поскольку мы не переспали, он должен мне оргазм. Иначе говоря, за вторую встречу денег с меня не возьмет. Я взглянула на себя в зеркало и увидела мешки под глазами, которые не проходили ни от одной сыворотки. И подумала об Иване: мне не помешал бы хороший массаж, чтобы снять стресс.

Глава 6 ЖИЗНЬ КОРОТКА

Я вышла на балкон и под солнечными лучами сладко, по-кошачьи потянулась. Мне непреодолимо хотелось позавтракать на свежем воздухе — после оргазмов всегда была голодна, — я надела спортивный костюм и спустилась в бар на площади.

Метаморфоза Борна: мой район был непостижим. Я до сих пор помню наркоманов на площади Сант-Агусти-эль-Велл и нищих соседок, болтавших в прачечной, которой давно уже нет: только в бедных районах остались прачечные. Моя улица, ранее такая неприметная, ожила благодаря всевозможным архитектурным новациям, которые объединяли в себе строгий дизайн и обилие второстепенных деталей.

Когда я пришла на площадь, это новое бедствие, туристы, обрушившиеся на Барселону в поисках счастливых воспоминаний, заняли уже практически все столики на террасе кафе «Амбос Мундос». На их лицах, обращенных к солнцу, застыли блаженные улыбки — подтверждение нашего статуса нового рая. На соседней улице громко звучала какая-то песня. Раздавались карибские ритмы и крики удовольствия, которые до предыдущей ночи казались мне невыносимыми… Звуки эти исходили от представителей Доминиканской республики, которые построили свой бар в ста метрах от моего дома.

Мне повезло с квартирой: я унаследовала ее от моих дедушки с бабушкой. Сейчас купить ее было бы невозможно. Вначале я даже расстроилась: даже по метаморфозе Борна этот район не считался престижным в соответствии с городской иерархией, по которой мы характеризуем себя в зависимости от места жительства. Но я чувствовала, что привязана к этой семейной квартире, и постепенно стала приводить ее в порядок, пока она не превратилась в комфортную раковину. Как раз в то время муниципалитет занялся реорганизацией района, и я во второй раз приняла участие в лотерее с недвижимостью в Барселоне, где иметь жилье — это самое главное и более трудное занятие, чем иметь пару.

Мне все-таки удалось сесть за столик и в два приема съесть круассан. Как туристы, я подняла лицо к солнцу и закрыла глаза, чтобы погрузиться в приятные воспоминания. Уже долгое время я не чувствовала себя такой счастливой, мне было непередаваемо хорошо. Меня прельщала идея позвонить и разделить эту победу с доктором Тресеррасом, терапевтом. У меня в голове крепко засели его ободряющие слова: «Девушка, вы молоды и должны развлекаться…» Этот хороший человек вовремя обнаружил мое душевное волнение. Спазмом сжало грудь, и я задыхалась, думала, что умру. Мне повезло, что моя сестра Мария стала свидетелем моего второго припадка и, увидев, что я задыхаюсь, лежа на полу, вызвала «скорую». Ей тоже показалось, что я умираю. В больнице ничего серьезного не обнаружили, и доктор Тресеррас не нашел ничего странного. Он предположил, что моя проблема не физиологического свойства, и направил меня к психиатру.

Я долго не могла решиться позвонить и договориться о приеме. Меня ужасала сама мысль, что у меня какое-то психическое заболевание. Я сумасшедшая? Только воспоминание о случившемся приступе подтолкнуло меня к этому звонку.

Вы замужем? Дети есть? Делали когда-нибудь аборт? Пьете? Сколько рюмок в день? Курите? Психиатр задавала мне эти и многие другие вопросы, казалось не обращая на меня никакого внимания. Диагноз, который она мне поставила, был шокирующим: я страдаю перфекционизмом. Берусь за все и стремлюсь делать все лучше других. Я хочу быть лучшей сотрудницей, лучшей дочерью, лучшей сестрой, самой близкой подругой, самой соблазнительной любовницей… Когда она мне сказала об этом, я тут же поняла, что диагноз верен: не способный справиться со столькими нечеловеческими задачами, мой организм пытался защищаться.

И одно из душевных потрясений я пережила незадолго до разрыва с Рикардо. К тому времени мы уже прожили вместе три года. Рикардо родился в богатой семье и не представлял себе жизненную ситуацию, которую не сумел бы обуздать. С малых лет он привык, что любое его желание незамедлительно исполнялось, каким бы глупым оно ни было, в итоге он дошел до того, что у него не осталось желаний. Меня прельщала перспектива с ним познакомиться. Он отлично подходил для того, чтобы я могла применить мое призвание спасителя. В основе наших отношений был негласный договор: благодаря ему я имела доступ к богатому роду, в уплату помогала ему сохранять эмоциональное равновесие. Мы не общались на равных и не стремились к этому. По его вине я часто чувствовала себя не в своей тарелке. Вести со мной откровенные беседы он не мог, потому что я была сверх меры эмоциональной: «Ты слишком самонадеянна». Невзирая на это, я со всем энтузиазмом посвятила себя поиску его «я». Рикардо потерял свою индивидуальность в юности, когда впервые влюбился. Он сходил с ума по Рус, однокашнице по французскому лицею, а его мать поставила точку в этих отношениях. В замешательстве она отвела его к психологу. Рикардо навсегда запомнил тот вечер в консультации, когда мать изложила от имени сына все его предполагаемые проблемы. Психолог, не дав себе труда выслушать версию юноши, выписал ему лошадиную дозу антидепрессантов, которые погружали его в состояние эйфории. Та самая Рус была поражена. «Думаю, что от этих таблеток он стал патологическим ревнивцем», — объясняла она мне с грустной улыбкой. Приближалось время сдачи экзаменов, и Рикардо решил отказаться от лекарства. Ему стало намного хуже. Состояние после отмены таблеток, отчужденность невесты, страх перед экзаменами на этот раз погрузили его в настоящую депрессию. И Рикардо приравнял любовь к психическому заболеванию.