Рыцарь моего сердца - [37]

Дерек согласился, что это вполне разумно.

В двух комнатах, отведенных под спальни, стояли доисторические кровати с железными ржавыми спинками и потемневшим от времени и долгого использования бельем. Одеяла были довольно потертые, но не дырявые. В одной из спален даже имелся старый продавленный диван.

Заметив скептический взгляд Дерека, Джо сказал:

— Мебель, естественно, со свалки. Иногда люди покупают себе новую мебель, а нас просят забрать их старую, чтоб не тащить на свалку. И им меньше хлопот, и нам кое-какие вещички бывают не лишними. Не отель «Плаза», конечно, но какое-никакое убежище от непогоды, особенно если дождь или холодно. Идемте покажу душевые.

Душевые кабинки являли довольно убогое зрелище с их проржавевшими трубами и облупленной краской на стенах. Но больше всего поразило Дерека, что в ночлежке нет ни радио, ни телевизора.

— Да был тут старенький телевизор, но сломался пару недель назад, другого пока нет, — пояснил Джо.

В скором времени начали прибывать люди. Джо вызвался в первый день помочь Дереку. Он делал записи в регистрационной книге, а Дерек объяснял всем вновь прибывшим, что, прежде чем сесть за стол, они должны помыться, и вручал им старенькие полотенца и кусок мыла. Те согласно кивали и отправлялись в душ.

Рядом с душевыми стояло несколько больших картонных коробок, в которых грудой лежала одежда, отданная горожанами, и в которых каждый бездомный мог покопаться и выбрать что-нибудь для себя.

Взрослые мужчины с детским воодушевлением рылись в куче старой одежды, а Дерек думал о своих костюмах, рубашках и галстуках от-кутюр, висящих в гардеробной его денверского особняка, и ему стало не по себе. Правда, он тоже не всегда был так богат и еще не забыл того времени, когда их семья жила более чем скромно, но то, как жили эти люди, было просто ужасно.

— Ну как вам работенка, мистер Логан? — поинтересовался Поляк Джо перед уходом.

Дерек невесело улыбнулся.

— Не думаю, что это то, чем я хотел бы заниматься, — ответил он. В ту ночь, лежа на узкой койке в маленькой комнатке, предназначенной для персонала, он долго не мог уснуть, одолеваемый грустными мыслями.

На следующее утро, когда Дерек вернулся в дом Оливии, она сразу провела его на кухню, вручила чашку кофе и большой гамбургер.

— У тебя усталый вид, — заметила она, сидя напротив него за столом. — Плохо спал ночью?

— Да почти совсем не спал, — пожаловался Дерек.

— А я как раз затеяла уборку в твоей квартире. Хочешь отдохнуть у меня?

Дерек нахально ухмыльнулся, отчего по телу Оливии пробежала дрожь желания.

— Надеюсь, это предложение?

— А ты сам как думаешь? — игриво проворковала Оливия, провокационно покачивая бедрами, когда вела его к своей комнате.

Едва они вошли и закрыли дверь, как Дерек заключил ее в свои объятия и поцеловал долгим поцелуем.

Когда он с неохотой оторвался от ее губ, она озабоченно заглянула ему в лицо.

— Дерек, ты устал. Может, вначале поспишь немного? А я пока закончу уборку.

— И ты полагаешь, что я смогу уснуть после того, как ты всю дорогу зазывно виляла передо мной своей соблазнительной попкой?

Оливия покраснела.

— Наглец! И вовсе я не виляла, — с притворным возмущением она шлепнула его по плечу.

— Значит, мне показалось?

— Вне всякого сомнения, мистер Логан, — чопорно заявила она, пряча улыбку.

— Ну погоди, дерзкая девчонка, — прорычал он, — я покажу тебе, как меня дразнить. — Он подхватил ее на руки и понес к кровати. — Я тебя проучу.

Оливия крепко обхватила его за шею, приблизила свои губы к его губам и хрипловато прошептала:

— Пожалуйста, мистер Логан, проучите меня, очень вас прошу. Я умираю от нетерпения.

Возбужденный до крайности ее соблазнительными словами и тоном, он бросил ее на кровать.

Ее глаза стали огромными и чувственными. Улыбка, приоткрывшая губы, была лукавой и восхитительной.

У Дерека голова шла кругом. Он повалился на нее и сгреб ее в охапку. Он не мог думать ни о чем и уже не мог управлять своим телом. Но не было никаких заученных движений — лишь чистая, идеальная гармония тел, рук, губ, стремящихся к высшему наслаждению.

Мягкость ее кожи не переставала восхищать его. Когда его губы коснулись живота Оливии, это было все равно что коснуться атласа, почувствовать его гладкость. Каким-то образом ее одежда исчезла — хотя он и не помнил каким, — и его тенниска куда-то испарилась.

Оливия была сладкой на вкус. Он никак не мог насытиться ее ртом, хотя ее ноги обвились вокруг него, и жар тела заставил его вскрикнуть от остроты желания. Ловкие пальцы расстегнули его джинсы, и он почувствовал, как ее руки гладят тугие, крепкие мышцы его ягодиц.

— Оли, сладкая моя, — горячо прошептал он, ослепленный силой своих эмоций.

Сильнейшая дрожь пробежала по нему, за ней другая, когда она просунула руку между их телами и коснулась его. Ждать он больше не мог.

Через мгновение он уже был там — в теплых, влажных, зовущих глубинах. Он был окрылен, опьянен ею, беря столько же, сколько и отдавая, зная лишь восхитительно раскрепощенное движение их тел.

Оливия вздрогнула, когда серия сильных спазмов пронзила его тело. Дерек взглянул на нее блестящими, горящими желанием, любящими глазами, и она читала в них его душу. Она знала, что их связь была не только на физическом, но и на эмоциональном уровне и что она никогда не прерывалась. И что они связаны навсегда. Что бы ни случилось.