Рыцарь мечты - [41]
Когда толпа разошлась, из дома вышла Франческа дель Уберти с горящей свечой в руке. Раньеро лежал как мертвый.
– Лаура, Лаура! – позвала Франческа. – Скорее принеси кубок с вином. Может, оно приведет его в чувство.
Из дома торопливо вышла Лаура. На ней было шелковое платье и туфли из дорогой мягкой кожи, такие же, как на Франческе.
Лицо Раньеро казалось вырубленным из серого камня, глаза закрыты.
Франческа приподняла его, и Лаура попробовала напоить несчастного вином. Но ничто не дрогнуло в неподвижном лице Раньеро. Вино пролилось по его стиснутым губам.
В отчаянии Франческа поднесла свечу ближе к Раньеро. Капля горячего воска упала на его бледный лоб. И тут произошло чудо! Ресницы Раньеро затрепетали, и он открыл глаза. Взглядом, полным надежды и сомнения, словно не веря, он неотрывно смотрел на огонь свечи.
Франческа пробовала окликнуть его, но Раньеро будто не слышал. Он, как ребенок, потянулся к свече и со стоном схватил ее. Раньеро даже не посмотрел, кто подал ему свечу, он не отводил взгляда от дрожащего пламени.
Когда Раньеро с трудом вскарабкался на лошадь, Франческа спросила его:
– Куда ты едешь?
– В собор, – коротко ответил Раньеро, по-прежнему не сводя глаз с трепетного огонька.
Тогда Франческа взяла лошадь за повод и повела ее.
Собор был переполнен народом. Была Страстная суббота[49] накануне святого праздника Пасхи[50]. В знак печали все свечи стояли в храме незажженными.
Франческа вошла в храм и села на скамью среди молящихся женщин.
Только служба закончилась, двери ризницы[51] медленно растворились, и оттуда торжественно вышли настоятели, монахи и священники. Последним шел старый епископ, опираясь на посох. А рядом с ним все увидели Раньеро в том же рваном пропыленном плаще и с зажженной свечой в руке.
И вот епископ заговорил. В храме стояла такая тишина, что каждый мог услышать его негромкий старческий голос.
– Добрые христиане, да возрадуется каждый из вас! Рыцарь Раньеро ди Раньери прибыл из Иерусалима во Флоренцию с огнем от Гроба Господня. Немало тяжких испытаний претерпел рыцарь на своем пути. И вот впервые во Флоренции горит священный огонь. И пусть прославится имя Раньеро ди Раньери, совершившего этот подвиг!
Народ с изумлением слушал слова епископа.
«О боже! – Франческа не сводила глаз с Раньеро. – Я верила и надеялась, и вот это свершилось…»
В это время с одной из скамей поднялся седой старик. Голова его тряслась, и два сына поддерживали его, когда он подошел к епископу. Это был старый Оддо, отец Таддео, юного подмастерья, работавшего когда-то у Раньеро и погибшего по его вине. Старик заговорил громко и грозно:
– Я не верю ни одному слову рыцаря Раньеро. Всем известно: этот человек – истинный безбожник, безжалостный и тщеславный. Кто знает, может, он зажег эту свечу в ближайшем трактире и теперь нагло обманывает нас. Я требую свидетелей, пусть они подтвердят, что этот огонь и вправду зажжен в Иерусалиме!
Раньеро еле слышно ответил:
– Боже милостивый! Откуда мне взять свидетелей? Я странствовал один. Пусть явятся сюда горы и пустыни, чтобы свидетельствовать обо мне!
– Раньеро – честный рыцарь, – сказал епископ. – Мы на слово верим ему!
– Раньеро всегда был шутник, и порой его шутки стоили людям жизни, – сурово сказал старый Оддо. – Я не верю ни одному его слову!
– Не верим! Не верим! Пусть докажет свою правоту! – подхватили люди, сгрудившиеся вокруг Оддо. Их мрачные взгляды таили угрозу, а кулаки были крепко сжаты. – Мы не верим рыцарю Раньеро!
Тогда из толпы стремительно вышла Франческа дель Уберти.
– Зачем вам свидетели? – сказала она. – Я могу поклясться, что Раньеро говорит правду!
– То-то ты ушла из его дома и жила под кровом своего отца, – презрительно кинул ей Оддо. – Говорят, месяц назад ты тайно ушла из дома отца и, как падшая женщина, бродила невесть где. Никто не знает, где ты пропадала. Твой почтенный отец молчит, когда его спрашивают о тебе. Что сто́ит клятва такой женщины, как ты?
Франческа высоко подняла голову, глядя на старого Оддо. Лицо ее стало белее свежевыпавшего снега. Но она не отвела взгляда и смотрела прямо на Оддо своими чистыми ясными глазами.
Но друзья старого Оддо еще теснее обступили Раньеро. По их суровым, решительным лицам было видно, что еще немного – и они погасят его свечу.
Здесь же в храме находились и друзья Раньеро. Они стояли в молчании, и ни один не выступил в его защиту.
«Нет, Раньеро не под силу совершить столь необыкновенный подвиг, – подумал его друг, Джино ди Монари. – Ему не занимать отваги, но такое и ему не по плечу».
И никто из них не вспомнил убогого, униженного нищего, над которым они вдоволь поиздевались, встретив его на пустой горной дороге.
Раньеро стоял один посреди храма. Он понял: ему не от кого ждать поддержки. Слова Оддо были смертельным ударом. Раз сомнение родилось, оно будет расти и множиться, как снежная лавина, летящая с горной вершины.
Друзья старого Оддо молча и медленно приближались, окружая его тесным опасным кольцом.
«Все кончено», – безнадежно подумал Раньеро.
Вдруг маленькая серая птичка впорхнула в храм через открытое настежь окно, под самым куполом храма. Птичка начала метаться по храму от алтаря к дверям, задевая за стены и колонны. Она опустилась совсем низко. Пролетая над Раньеро, она задела крылом его свечу. Пламя погасло.
