Рыцарь из ниоткуда - [64]

– Вот теперь мы сможем обо всем спокойно переговорить, граф Гэйр.

На что граф Гэйр загасил докуренную сигарету совершенно варварским способом – о бронированную дверь – и спросил:

– Значит, вы уверены, что на приступ ваши некие силы не пойдут?

Улыбка широко раздвинула губы Ронтега, она не шла его лицу, так бывает с теми, кто улыбается крайне редко, по великим праздникам.

– Пускай идут. Нам же их не жалко, ведь правда?

Наконец он почувствовал влагу, украшавшую его ученый лоб, вытер капли рукавом своей синей униформы. Заговорил снова, и видно было: хочется ему поговорить, напала словоохотливость. Так нередко случается, когда отступает сильное, тревожное напряжение.

– Знаете, граф, вы правы, они очень даже могут ринуться на штурм Магистериума, проведав, что вы здесь, у нас. Все зависит от того, какие исполнители избраны для проведения акции. Вполне допускаю, такое бывает сплошь и рядом, сегодняшние ваши враги – расходный материал. Запрограммированы на исполнение до конца, у них заблокирована боязнь смерти, то есть пойдут напролом на любую преграду, пока не уничтожат вас или не уничтожат их.

– Камикадзе, – сказал Сварог и закончил фразу про себя: «Так это можно выразить одним словом».

– Что, простите?

«Значит, японские термины будущего им не известны. Предложим эквивалент».

– Смертники, я говорю.

– Да-да, совершенно верно, граф, смертники. Правда, если допустить…

– Простите, что перебиваю, магистр, но мы, если не ошибаюсь, собирались пройти туда, где сможем спокойно, а главное, с большими удобствами продолжить наше общение.

– Да, конечно. Следуйте за мной.

Магистр быстрым шагом направился по коридору. Шли они сейчас не тем путем, что в первый раз. Никто не попадался навстречу – вот это совпадало с первым визитом в Магистериум. Держась за синей спиной Ронтега, минуя одну за одной многочисленные двери, отличающиеся друг от друга только белыми номерами на табличках, Сварог занял свои мысли рассуждением о том, что Гаудин оказался стопроцентно прав. Для кого-то весьма могущественного граф Гэйр стал как кость в горле. Видимо, появление графа на Таларе помешало осуществлению чьих-то замыслов. Замыслы эти, должно быть, грандиозные, раз его так и не приславшие визитной карточки враги решились на столь возмутительно наглую операцию, как воздушная атака вблизи Магистериума, в неприкосновенном, заповедном, тщательно охраняемом жизненном пространстве ларов. Чем же и чему же, скажите на милость, мог помешать граф, который еще неизвестно чем будет заниматься. Который – почему бы и нет? – завязнет в балах, охотах, мелких придворных интригах, флиртах, бытовых утехах, станет одним из многочисленных ларов-обывателей, и ни вреда, ни пользы от него не дождешься. И на тебе – такая массированная встреча на убой. Выходит, кому-то известно его, лорда Сварога, предназначение. Или кто-то заблуждается на его счет, что не легче. В этом мире колдунов и гадалок в чести пророчества. И кто знает, не упомянут ли граф Гэйр в одном из них как помеха в чьих-то начинаниях? Следуя дальше, предположим, что могущественный и информированный враг его решил убрать помеху задолго до того, как она начнет мешать. Пускай даже на всякий случай, игра у кого-то назначена крупная, выигрыш впереди маячит, видимо, неслабый, и лучше сразу, не жалея средств, подстраховаться. Как тут не вспомнить фантастические рассказы из его, Сварога, будущего, в которых герои, странники на машинах времени, убивали, ну скажем, Гитлера или Сталина, дабы уничтожить в зародыше фашизм или тоталитаризм.

Есть еще вариант. Кто-то не сомневается, что вернулся доподлинный граф Гэйр и ему надумали предъявить старые счеты…

Додумать этот вариант Сварогу не удалось. Они наконец пришли.

Магистр, открыв дверь под трехзначным номером, пропустил графа внутрь.

Небольшая комната, должно полагать, и создавалась с целью приема в ней гостей. Неяркий, умиротворяющий свет (разумеется, непонятно чем производимый и откуда льющийся) охватывал столик и два низких кресла по обе стороны от него. Все остальное в гостевой комнате тонуло в полумраке. Небольшая подсветка позволяла разглядеть бархатные бордовые портьеры, занавешивающие, скорее всего, только подразумевающиеся окна. Да еще чуть подсвеченными оказались книжные полки шкафа, на которых темнели фолианты в основательных переплетах, из которых ни один по толщине не уступал «Капиталу» Маркса. В общем, магистры сотворили атмосферу для ведения неторопливых интеллектуальных бесед. «А нет ли у них, – пришло Сварогу вдруг в голову, – еще и специальной комнаты, ну скажем, для ученых дискуссий и мозговых штурмов. Тогда она, наверное, выглядит так: горы наколдованных окурков в черепах, скелет в углу, увешанный шляпами, искусственного происхождения сизый табачный, но безвредный дым столбом, реторты с булькающим содержимым, столы, заваленные чертежами, графики на стенах, осциллографы под ногами, светящиеся дисплеи, корзины, переполненные скомканной бумагой».

Сия веселая картинка рисовалась Сварогу, пока он проходил в центр комнаты и усаживался в кресло.

– Вы не голодны, граф? – любезно поинтересовался магистр, занявший место напротив.