Рыцарь Грааля - [22]

Не зная, что предпринять, Пейре отправился на турнирное поле, где за большим столом перед раскрытыми книгами восседали трое вельмож, над головами которых были развешены щиты с разными гербами.

По кругу располагались высокие трибуны, на которых к назначенному часу должны были разместиться зрители. Сейчас здесь было пусто. Расторопные служители в который раз подметали ристалище, утверждая посередине зеленую изгородь, разделяющую две дороги, по которым поскачут навстречу друг другу участники состязания. Где-то за трибунами нетерпеливо ржали лошади, слуги тащили тяжелое рыцарское снаряжение, еду и напитки.

Пейре уже бывал здесь с отцом, но обычно они приезжали вместе с другими зеваками к началу турнира и занимали места, предназначенные для низкого сословия. Теперь Пейре стоял перед турнирным полем, не зная, что следует предпринять и кого спросить о де Орнольяке.

В этот момент к столу подошел молодой человек, одетый в суконное грубое сюрко и поношенное блио. Он вежливо поклонился сидящим за столом вельможам, и, приняв гордый вид, нарочито громко зачитал грамоту, на которой значилось имя его синьора. Герольд сообщил, что его хозяин, участник второго крестового похода, просит разрешения принять участия и в воинских забавах, и в состязании поэтов и трубадуров. Герольд выждал паузу и, подбоченившись, бросил на стол грамоты. За его спиной слуги судачили о подвигах знаменитого рыцаря.

Пейре так и не уловил имени, уж больно оно было сложным да длинным, зато он заметил, как господа за столом почтительно поклонились герольду и, начертав на двух табличках имя, опять же с поклоном разложили их по ларцам. Рыцарский же герб, который герольд вместе с грамотами положил на стол, был тотчас отдан пажам. И те бросились прикреплять его среди других гербов.

После того, как герольд отошел от стола, Пейре оправил одежду и, взяв в руки свою драгоценную лютню и незаметно перекрестившись, приблизился к графским регистраторам.

– Простите меня, досточтимые господа, – Пейре вежливо поклонился, на всякий случай держась в шаге от стола с книгами и готовый немедленно сделать ноги. – Мой учитель, благородный рыцарь и трубадур Луи де Орнольяк, обещал…

Пейре запнулся, не зная, может ли он – простолюдин – сказать, что рыцарь обещал что-то ему? За такую дерзость ему, пожалуй, могли отрезать уши или повесить на первом же суке. Тем не менее господа, казалось, не заметили ничего необыкновенного в словах молодого человека.

– Де Орнольяк! Ты слышал, благородный Амбруаз Ребо? Де Орнольяк здесь – а ты еще не записал его в свою книгу?

– Не записал, так запишу, – он поднял голову на Пейре, – спасибо, что предупредил, парень. Не беспокойся, от него грамот не нужно, что до герба, то он у нас всегда наготове и даже повешен рядом с королевскими. Так что еще раз спасибо.

Пейре побледнел. Сановники, казалось, забыли про него, занятые своими делами.

«Если де Орнольяк не подходил записать свое имя, значит, не записал и Пейре, то есть Пьер Видаль зря тратил свои деньги, а Пейре зря мечтал о славе первого трубадура и отважного рыцаря. Напрасно Луи де Орнольяк учил его искусству стихосложения и воинским премудростям. Все пошло прахом из-за старого Пропойцы».

Пейре заплакал, отирая рукавом слезы. День уже не казался ему столь прекрасным и волшебным, предстоящие турниры утратили свою привлекательность. Хотелось только одного – убраться куда-нибудь, где не будет слышно барабанов и труб, возвещающих о начале турнира, о вызовах и появлении противников.

Вдруг кто-то дотронулся до его плеча. Пейре поднял голову и увидел возвышавшегося над ним Густава Анро.

– А мы-то тебя ищем, найти не можем, а ты вот где. Пойдем к принцу. Сегодня на турнирном поле и при дворе любви творится нечто примечательное. Так что, друг трубадур, смотри в оба и наматывай на ус Думаю, что в самом ближайшем будущем об этом нужно будет петь. Тут уж не отговоришься, что проглядел самое интересное.

– А что интересного? – Пейре отвернулся, украдкой вытирая слезы.

– Как что? Турнир поэтов произойдет раньше рыцарского турнира! Каково?! В жизни такого не было, чтобы сначала пели, а затем бились. Но сеньор зять сэра Раймона Рожер-Тайлефер получил нынче такое влияние на мнение королевы прошлого турнира прекрасной Бланки, ну, ты понимаешь, – он выразительно поднял брови и скорчил шутовскую гримаску. – Так что она не смогла противиться и объявила, что поэтический турнир должен состояться раньше по той причине, что многие раненые рыцари позже не смогут сносно держать в руках музыкальные инструменты, а некоторые так и вовсе оказываются на несколько недель выведенными из строя. Можно подумать, что за них играть некому! – Он засмеялся и, обняв Пейре за плечи, повел его в Шатер, разбитый у восточной стены специально для принца.

Но у шатра силы вдруг оставили Пейре, ему подумалось, что Рюдель обнаружил перерезанную струну и теперь верный Густав ведет его на расправу. Ноги молодого трубадура подкосились, и он упал бы, не поддержи его Анро.

– А ты, я вяжу, вчера перебрал, размяк, как струна в дождливый день? – он потряс Видаля за плечи.

– Учитель не записал меня на этот турнир, – Пейре еле ворочал языком, – так что, считай, что все пропало, благородный друг.