— Хоть к полудню, подожду. А засну, так разбудишь.
Оруженосец, с повязкой, закрывающей нижнюю половину лица, знал, что дальше спорить бесполезно. Он поклонился и вошел в графский шатер, возле которого они стояли. Через мгновение вышел и поспешил к повозкам с графским имуществом.
Роберт посмотрел вокруг и только собирался сесть на подходящий камень, как к нему подошел слуга из штата принцессы Гермонды.
— Ваше сиятельство, — почтительно поклонился он, — ее высочество хочет говорить с вами.
— Мне не досуг, — отмахнулся граф.
— Она сказала, что настаивает на разговоре. Немедленно. Это ее слова, ваше сиятельство, я просто передаю.
Вряд ли имеет смысл воспроизводить здесь тираду графа, но, отведя душу, он махнул рукой и добавил:
— Скажи ее высочеству, что я скоро приду.
Он кликнул слугу, потребовал вина и сел на облюбованный камень. Разговаривать с принцессой ему абсолютно не хотелось, да и не о чем. Он уже, почитай, выполнил свою миссию — ту, что доверил ему король Асидор. Многие удивлялись, что граф Астурский согласился (впервые за долгую, полную бурных событий и опасностей жизнь) на официальную должность королевского посла. А если нет других подступов для достижения великой цели? Да и сейчас еще этих подступов не видать, одни отступы. И предстоят тяжелые разговоры со старейшиной и главами родов орнеев о предложениях короля. Казалось бы: какое ему дело, как отнесутся орнеи к королевской затее, но раз уж он взялся за какое-либо поручение, то отдается ему до конца, даже если результаты ему абсолютно безразличны. Да еще и эта вздорная принцесса…
Ну, ее-то он уже, почитай, передал Найжелу, который сейчас проверяет кого из отправившихся с ним из Иркэна не достает и, следовательно, кто подсыпал зелье в колодец.
Слуга принес вина, граф не спеша, со смаком, отхлебнул из фляги и встал, сунув ее в руки слуги. Мимо в его шатер прошли двое воинов, неся за поручни тяжелый объемистый ящик. Рядом прошмыгнул Марваз. Граф поймал его за куртку и отвел в сторону.
— Меня зовет принцесса, — сказал он, — так что особливо не торопись.
— Вы просите вызова в неурочный час, хозяин, а это быстро не бывает, — на только графу понятном языке ответил оруженосец. — Даже если ваш разговор с принцессой затянется, все равно придется ждать. Я предупреждал. И распорядитесь, чтобы никто не входил.
Граф усмехнулся давно привычной наглости оруженосца, который на самом деле оруженосцем не был. Вернее, он исполнял и обязанности оруженосца тоже.
С тяжелым сердцем граф отправился искать шатер принцессы.
Везде слышались говоры орнеев и слова его родной речи, но для общения хватало нескольких фраз на обоих языках: «Выпьем за вашего государя!»и «Уважаю!». О дневном событии уже было десятирижды переговорено, вино лилось рекой по случаю счастливого минования жуткой беды. О причинах происшедшего, разумеется, мало кто задумывался. А ведь без причины даже ворона не каркнет — кому как не графу Роберту этого не знать?
Два пылающих факела освещали королевский герб над роскошным шатром, где запросто уместились бы на ночлег две дюжины человек. У опущенного полога стояли четверо пикенеров.
— Доложи, обо мне ее высочеству, — процедил граф одному из них.
Он пожалел, что вернул слуге флягу с вином. Хотя — приличия, они и в Орнеях приличия, будь они не ладны! Ее высочество! Возомнившая о себе толстуха с веснушками на лице, которой не надоедает слушать, как она прекрасна…
Из шатра вышел Блекгарт, нижняя губа его была поджата — то ли от злости, то ли от досады.
— Ее высочество принцесса Гермонда ждет его сиятельство графа Астурского, — возвестил вышедший вслед за ним стражник.
— Отец! — воскликнул Блекгарт. — Я…
— Что еще? — устало спросил граф. — И что ты делал в шатре принцессы?
— Принцесса позвала меня, чтобы я рассказал ей о сегодняшнем происшествии, а сама… Я думал, что соберутся все фрейлины, но в шатре нет даже ее духовника!
Она ни о чем даже не спрашивала меня. Она обнимала меня, сперва будто сожалея о моих ранах, которые совершенно пустяшны, что я ей и сказал. А потом она потребовала, чтобы я ее поцеловал. Я…
Граф спокойно смотрел на него, ожидая продолжения. В свете факелов его лицо казалось безжалостным, огромная фигура, словно скала нависала над молодым человеком.
— Вчера она мне сказала, что вы любите друг друга, — нарочито спокойным голосом сообщил граф.
— Отец! — от удивления и негодования юноша чуть не задохнулся. — Я… Никогда не говорил ей ничего подобного! Я даже почти никогда не смотрел на нее! Я люблю Инессу, я же сказал вам сегодня. Клянусь в этом могилой моей матери!
Граф никогда не слышал от сына подобной клятвы и прекрасно знал, как тот любил свою мать.
— Ты уже познал женщину? — строго спросил граф.
Вот же, выбрал время для такого разговора. Надо было днем обо всем этом переговорить, а еще лучше — много дней назад, если не лет. Сейчас уже воспитывать поздно. Но мог ли граф предполагать, что его единственным наследником станется младшенький, которого покойная жена столь старательно готовила в священнослужители?
— Да, познал. — Блекгарт чистым взглядом посмотрел в лицо отцу. — Давно… с гулящей девкой, еще там в Арситании. За плату. Когда был оруженосцем у барона…
