Рыцарь бедный - [99]

Веры в успех Чигорина в новой борьбе за шахматную корону уже ни у кого не было. Плохое впечатление произвело и то, что во время этих переговоров была организована показательная партия Чигорин – Ласкер, кончившаяся поражением Михаила Ивановича. Он со свойственным ему иногда упрямством применил тот же неудачный вариант гамбита Эванса, которым уже проиграл партию Ласкеру в петербургском матче-турнире, и снова быстро попал в худшее положение.

После нее счет личных встреч Чигорина с Ласкером стал уже +6, –1, =2 в пользу чемпиона мира, и всем стало ясно, что у стареющего разочарованного русского витязя практически нет шансов на победу над Ласкером.

Да и сам Чигорин больше не предпринимал попыток устроить матч на мировое первенство. Он не смог бы даже апеллировать к мировому общественному мнению по поводу чрезмерных финансовых требований чемпиона мира. Ласкер прочно укрепил свой авторитет победами в турнирах вообще и в отдельных партиях над всеми своими соперниками в частности.

«Не велика птица: встанет и ночью!»

Михаил Иванович понимал, что ему физически уже не под силу вступать в долгую, изматывающую борьбу с молодым чемпионом мира, находящимся в расцвете сил и славы, – даже если бы были созданы идеальные условия соревнования. А их быть не могло! Чигорин все равно не смог бы играть на полную мощность ввиду его загруженности повседневной работой по подготовке обширных шахматных отделов «Нового времени» и «повсенощной» работой в шахматном клубе, «директором-распорядителем» коего он числился. Увы! Это пышное название прикрывало должность человека, который в силу сложившихся обстоятельств обязан забавлять шахматами «сильных мира сего», быть бесплатным советчиком всех желающих членов клуба в любое время дня и ночи.

Что это не преувеличение и Михаил Иванович не имел даже возможности отдохнуть после напряженной журналистской и шахматной работы, доказывают такие строки из его тогдашнего письма Савенкову:

«Расскажу Вам, как мне приходится жить здесь, в Питере, в одном доме с Шахматным обществом (во дворе, вход в другие ворота).

Вот хоть бы вчера. Корректировал отдел для „Нового времени“. В половине одиннадцатого вечера шлют на мною из Общества. Сначала один, потом другой. Нужный человек (П. А. Сабуров), нужно и идти. Прихожу. Засел за разбор его партии. Потом засел в столовой.

До половины четвертого ночи скоротал время. Отправился домой, ибо спать страшно хотелось, оставив публику в Обществе. Только что успел заснуть, является посланец за мною, что, мол, приехал мой приятель с знакомым, хочет меня видеть. Не пошел. Приезжай приятель раньше, за полчаса, ну и пробеседовали бы до раннего утра, до 7–8 часов, как я узнал сегодня. Засидки бывают часто и позднее…»

Из этого «человеческого документа» видно, с какой бесцеремонностью обращались с Чигориным! Не только тайный советник Сабуров, который, конечно, был «нужным человеком» не для самого Михаила Ивановича, а для созданного им шахматного клуба, но и другие осмеливались будить глубокой ночью уставшего пожилого маэстро только потому, что кто-то «хочет его видеть»! Удивляет также доброта и незлобивость Чигорина, видимо привыкшего к подобной беззастенчивости.

Сабурову – слабому любителю – конечно, лестно было видеть свое имя рядом с именем великого шахматиста. В мае 1897 года была организована такая странная консультационная партия. Белыми играли «по консультации» Чигорин и Сабуров, черными – совещавшиеся между собою Алапин и Шифферс. Конечно, фактически играл один Чигорин против двух сильнейших после него русских международных маэстро и все же одержал победу. Можно себе представить, с каким удовольствием Сабуров демонстрировал партию своим высокопоставленным знакомым: «И мы пахали!»

В турнире-гандикапе 1896 года Чигорин занял первое место, набрав 38 очков в 42 (!) партиях, а весной 1897 года сыграл свой последний, шестой матч со старым соперником и своим ровесником Шифферсом и вновь победил его – на этот раз с разгромным счетом: +7, –1, =6.

За рубежом и в Прибалтике

В России Михаил Иванович, как видно, по-прежнему не имел соперников, но за рубежом ему все труднее было поддерживать прежнюю марку. Ушла молодость, исчезли мечты о мировом первенстве, убывала прежняя львиная сила, но зато появились неверие в будущее, страх перед завтрашним днем и глубокое разочарование в соотечественниках, не поддержавших вовремя русского корифея. И ухудшилось здоровье из-за необходимости прибегать к спиртным напиткам в порядке ночных «дежурств».

С 1896 года Чигорин подряд играет во всех международных турнирах и охотно выезжает на гастроли, явно стараясь забыться и отдохнуть от петербургской «атмосферы», и от обид завистников, и от «друзей» типа Сабурова. Хотелось Михаилу Ивановичу, конечно, и еще раз блеснуть после неудач в Петербурге и Нюрнберге, и познакомиться с выдвигающейся на мировой арене молодежью, и подработать на призах. Нужда по-прежнему не выпускала Михаила Ивановича из своих цепких объятий. Он не только содержал жену и дочь, живших отдельно, но часто входил в долги, покрывая неотложные расходы шахматного клуба. Ведь частные домовладельцы не церемонились с должниками. Просрочил месяц – повестка в суд, и вскоре судебный исполнитель выкидывает вещи вон. А для шахматного клуба выселение – смерти подобно!