Рыцарь-башня - [11]

В спину её что-то ударило. Она оглянулась и обнаружила, что за её спиной, почти вплотную к ней, вместо арки высилась каменная стена. Она отпрянула и поглядела ввысь. Оказалось, что это была не стена, а каменный сапог великана. И никакой арки уже не было. Над девушкой возвышался исполин, закованный в каменные доспехи.

Раздался скрежет - это исполин расправлял затекшие члены. Аннерль отступила ещё на несколько шагов, не сводя глаз с головы рыцаря. Он наклонился к ней, и сквозь прорези шлема на неё поглядели знакомые глаза.

Ингвард, - прошептала она в сильнейшем изумлении. - Это ты?

Она произнесла это совсем тихо, но он как будто услышал её, кивнул головой, наклонился ещё ниже и протянул к ней каменные руки. Осторожно, вместе с землёй, на которой она стояла, он поднял её над лесом.

Теперь, глядя на рыцаря, она уже точно знала, что это Ингвард. Но он ничего не мог сказать ей: из его рта вырвалось лишь невнятное урчание. Находясь в облике великана, он не мог говорить по-человечески...

Держа девушку в руках, он зашагал на северо-восток, к пределам страны конунга Сигурда. Он шёл быстро, делая огромные шаги, и вскоре вступил в многолюдное поселение. Обитатели с воплями бросились врассыпную. Рыцарь опустил Аннерль на крыльцо, прощально махнул ей рукой, повернулся и зашагал назад, в страну, завоёванную кроклохами.

Без своего вождя-оборотня и без великана кроклохи пребывали в замешательстве и беспокойстве. Завидев Рыцаря-Башню, они сначала приветствовали его восторженными криками, но, потом, когда он начал в ярости их топтать, обратились в паническое бегство. Видя такое, оставшиеся в живых воины Ингварда воспрянули духом и кинулись преследовать захватчиков. Кроклохское воинство было уничтожено, их корабли были частью сожжены, частью захвачены.

Рыцарь-Башня уже не видел этого. Он ушёл за горы, в дремучий лес. Разведчики Сигурда, пройдя по его следам, разыскали его там и доложили о нём конунгу. В ночь полнолуния Сигурд с отрядом самых храбрых воинов отправился туда и нашёл вместо великана старую башню. Его люди проникли в неё. Там было темно и безжизненно. Ингварда нашли распластанным на полу купольного зала. Он был мёртв. Рыцарю-Башне требовалась еда, много еды. Тролль удовлетворял свой аппетит человеческими жертвами, которые в изобилии приносили ему кроклохи. Но Ингвард не стал никого убивать. В лесу он уморил себя голодом и жаждой.

Его высохший труп вынесли из башни и позже похоронили с почестями в его родной стране. Аннерль ненадолго пережила его. Безутешно проливая слёзы над его могилой, она скончалась и была похоронена рядом со своим женихом.

А башня без своего хозяина так и осталась башней. Сигурд приказал снести её до основания. Впоследствии и путь к её развалинам был потерян, и само предание о ней забылось, оставшись лишь на полуистлевших страницах древних хроник, которые много лет спустя люди читали как сказки.

г.

Журнал "Метагалактика" 3, 1994

Отредактировано автором в январе 2013 года

КАРЛИК ИМПЕРАТРИЦЫ

Гинго шёл за Астиальдой, замирая от гордости. Произошло нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои личные покои!

Астиальда была ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были во дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды - император Гомбарум, повелитель Олеарии и одиннадцати королевств, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причём отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий. Среди стольких хорошеньких мордашек, плеч, талий и ножек бедному шуту впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.

Видеть её приходилось ему нечасто - только на пирах или во время её прогулок по дворцовому парку. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесёнок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво ему улыбалась. Однажды, когда он её очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука её, унизанная перстнями, была холодна и бела как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за её единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! "Астиальда, я люблю тебя..." - шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный образ, улыбку и глаза - сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.

"Сегодня случится что-то необычайное", - думал Гинго, идя за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, мимо мраморных колонн и величественных статуй. Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы её духов и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что было силы и закувыркаться, но, сознавая серьёзность момента, он шёл степенно, маленькими быстрыми шажками.