Рыбья плоть - [2]

— Почему ты так поступил с девушкой?

— Она плохо себя вела: не хотела ехать и других баламутила. Вы…бывалась, шмындра! — не оправдываясь, вынес вердикт тот.

Оставшихся в исправности девиц попарно повели в банкетный зал. Но банкет, в общем, не задался. По крайней мере, для Рафа. Объекта для охоты у него не было. Не станет же он в эндшпиле вечеринки объясняться бывшей сокурснице, что он на протяжении пяти лет тайно любил её и в преддверии расставания решил открыться ей в любви!.. Это выглядело бы весьма сюрреалистично, ни одна бывшая студентка ни на йоту не поверила бы его признаниям. Все они единодушно считали Рафа развратником. А он был не виноват в большом количестве поклонниц его обаяния! Ни сердцеедом он не был, ни бабьим угодником. Более того — процессу охмурения очередной партнёрши он времени уделял просто ничтожно мало по сравнению с числом своих побед. Всё у него получалось как-то само собой. Самым обиходными выражениями в конце прелюдий у него были: «Дай засадить!» или «А давай я тебя отдеру!»

Девяносто девять процентов подруг соглашались. Исключением были только сподвижницы с шаткими медицинскими показаниями. Так что Раф был узником сексапильности. Как это и бывает, его же в любве-обилии и обвиняли. В основном, это были особы, не прошедшие конкурс на роль любовницы или покинутые. А покинутые были все, кто прошёл конкурс претенденток. Нормальное положение Рафа было «свободен от любовных уз». За все эти коллизии большинство дам и некоторые мужчины-завистники его ненавидели. Среди таких были и бывшие преподы, от чего процесс обучения был мучителен. Человеку, мужчине и женщине с привлекательной внешностью, легко приходится только при первом преодолении барьера при контакте, если человеку что-то надо от контактёра. Допустим, выбить какую-нибудь подпись на никчемной бумажке. Если этот процесс затягивается, и исполнитель разумом понимает, что добиться близкого расположения симпатичного человека не удастся, тогда чиновник (или чиновница) начинает мстить за поруганные надежды. Рафу при оценке с этой позиции некоторые моменты в жизни давались легко, в один проход. Но если отношения затягивались, то чтобы преодолеть сопротивление, ему приходилось включать агрессию. А с этим фактором у Рафа тоже всё было в порядке.

Во главе банкета возвышался геологоразведочного факультета. Он с рюмкой в руке уже толкнул пару тронных речей и теперь почивал на лаврах. Весь стол развалился на мелкие группки. Не то чтобы пошёл полный сепаратизм, но консолидации явно не было. Наибольшее оживление витало вокруг приводных девиц. Сами они уже размежевались с Рафом, не за то, что он так лихо обошёлся с их пятой подругой, а двигал ими инстинктивный страх — предположение, что в одночасье их тоже постигнет такая участь. Сокурсницы напротив, пронаблюдав за падением наперсницы, видя её крушение, торжествовали. За все последние годы они никогда так не уважали и не любили героя диверсии с девицей, Рафа. Причём любовь была коллективной. Невзирая на то, что многие однокурсницы имели виды на своих друзей-студентов, а те теперь вились роями вокруг приводных девиц, демонстрируя им удаль и наперебой приглашая танцевать. Девушки со стороны были не из первой десятки красавиц и такого внимания в пригороде, в котором проживали, они доселе не испытывали. Теперь, руководствуясь переданным генетически опытом предков, они держали понт и взирали на поклонников высокомерно и холодно, даже с долей презрения. Ни одна из них не поняла восьмым чувством, что это — их звёздный час, шанс обзавестись женихом с налётом интеллигентности и потом «выйти в свет». Большинство из них через год-другой выйдет замуж за местечковых хулиганов, обзаведётся сопливыми детьми-хулиганами, большими невыводимыми животами и многочисленными прослойками телесного жира от картофеля, хлеба и сахара-песка. А пока они все были на понтах и в кофточках, приобретённых в сельпо, куда ездили с родителями к родственникам для заготовки картофеля на зиму.

Уже в фойе случилась маленькая драка. Было ещё слишком рано, подобающая обстановка для подобного действия ещё не возникла, и дерущихся из-за неподелённой невесты быстро развели. Один из них, Коданёв, плакал теперь пьяными слезами, приговаривая на обращенные к нему утешения:

— Обидно мне. Плохой я! Некрасивый!

Рыдания приносили ему наслаждение. Выходил, таким образом, стресс, накопленный за дипломное время и время ожидания распределения. Невзирая на первый инцидент, у всей компании гуляющих на банкете настроение было весьма приподнятое. Всем без исключения казалось, что достигли они точки высшего совершенства. Теперь им сам чёрт не брат и весь мир лежит у ног: «Стоит только захотеть!» Многие были абсолютно уверены, что они полны сил и закончат ещё один, смежный или не очень, факультет. Поступят ещё раз учиться, на второе высшее образование. Это желание было у них вовсе не потому, что они неправильно выбрали профессию и разочаровались в финале. А освоить ещё один факультет жаждали просто в эйфории, как им легко удалось разделаться с первым! В действительности абсолютное большинство больше не будет учиться, даже тренинги-коучинги по повышению квалификации будет избегать. Лишь единицы из выпускников станут более-менее значительными специалистами или руководителями. Остальные будут влачить долю специалиста-середнячка, обременённого комплексами и бытовым алкоголизмом. Многие девушки станут домохозяйками, лишь изредка в порыве получить какую-нибудь пенсию, в конце трудового пути будут выходить на какую-нибудь работу между декретами и шебуршать бумагой, творя никчемные отчёты. Сами они в отчётах ни чёрта лысого понимать не будут, и никто особо эти отчёты и читать не будет.