Рыбья Кровь и княжна - [21]

— Ну а ты не показал? — с улыбкой спрашивал князь.

— Тоже показал! Три дня шли на приступ, а сейчас поняли, что не по зубам, и успокоились.

— Так, может, мы рано пришли? — шутил Дарник. — Тебя заслуженной победы лишаем?

Они поднялись к веже и заговорили более деловито. Из трехсот гридей крепостного войска Борть потерял убитыми и ранеными чуть больше полусотни. Степняки, по его прикидкам, не меньше двухсот-трехсот, не считая легкораненых, кто смог уползти из-под стен без посторонней помощи.

— Конечно хазары, кто еще мог их натравить! — не сомневался воевода. — Придумали, чтобы мы их лодии с верховья Танаиса без досмотра пропускали. А какой у них товар? Только рабы, воск да лен. А рабы наши словене.

— Я думаю, лучше переправляться ночью, — рассуждал Рыбья Кровь. — На лодки и плоты — оружие и камнеметы, а бойники с лошадьми вплавь.

— Вот еще, ночью! — запротестовал толстяк. — Только днем. Выйдите вдруг все четыреста человек на обрыв и заорите во весь голос. А мы заорем из городища. Пусть смотрят! Надоело за тыном отсиживаться. Ты же знаешь, меня хлебом не корми — дай пешим строем степняков по полю погонять.

Князь не возражал. К вечеру подошли основные силы оптиматов. И, выехав конно и пеше к самому обрыву под десятком знамен, три с половиной сотни глоток издали разом воинственный клич. В ответ из Туруса раздался еще более мощный рев и звон железа о железо — это торжествовали воины гарнизона и сотни жителей городища. После чего началась переправа. Наперерез дарникцам устремилось было несколько лодий с тарначскими лучниками. Но тут заработали две турусские большие пращницы, посылая за раз по четыре-пять пудовых камней на сто пятьдесят саженей, и, потеряв одно судно, противник поспешно повернул обратно.

Нечего и говорить, сколь радовались пришедшей помощи в городище. Все расчетливо сберегаемые съестные припасы немедленно выставили на столы и полночи пировали. Утром же, когда объединенное войско не спеша стало просыпаться, выяснилось, что воевать уже не с кем. Степняки за ночь сняли свой стан и ушли на восток.

Многие горячие головы предлагали немедленно пуститься за ними в погоню и как следует наказать. Но Дарник торопился в Липов, а оставшимися силами такую погоню было не осуществить. Да и без того хватает забот в городище. Все огороды и пашни вокруг Туруса были вытоптаны, двое ворот превращены в кучи из камней и щепок, тяжелый дух не погребенных трупов людей и лошадей грозил мором. Да и десятки торговых лодий, разом поплывших мимо городища, тоже нуждались в должном внимании.

Поэтому вместо погони устроили большую загонную охоту для пополнения съестных припасов крепости. Триста всадников пятиверстным полукругом охватили огромный участок степи и с гиканьем и железным звоном полдня гнали прямо к городищу все живое, что попадалось по пути. Волков, гепардов и шакалов никто не трогал, давая спокойно ускользнуть. Были убиты тридцать зубров, два десятка тарпанов, немереное число оленей и антилоп. Ни съесть, ни переработать все это мясо было невозможно, поэтому срочно пришлось менять его у бродников на зерно. Две оленьих туши шли всего за один мешок пшеницы или овса.

Захваченный гарнизон хазарской вежи Рыбья Кровь отпустил вместе с оружием, сказав, что хочет жить с их каганатом в мире. Взамен направил на правый берег полсотни крепостных бойников строить рядом с хазарской вежей свое сторожевое дворище.

Если идущие снизу суда турусцы пропускали без досмотра, то все лодии, идущие сверху, обязательно заворачивали к своей пристани. Рабов на них уже почти не везли — все знали, что липовцы их просто отбирают. Безропотно платили и символическую торговую пошлину в одну векшу с каждой лодии.

Дарник не переставал любоваться турусским воеводой. Раньше тот постоянно находился в тени своего троюродного брата. Меченый быстрее соображал, за словом в карман не лез, умел выгодно себя подать, толстяк же Борть предпочитал отмалчиваться и думал хоть и медленно, но более основательно и намертво впитывал боевую науку. Когда-то ромей Тимолай рассказывал, что у людей бывает разная скорость в их развитии. Тогда это было Дарнику не совсем понятно, зато сейчас на примере братьев из Тростенца отчетливо проявлялось: сначала в развитии обгонял Меченый, теперь его уверенно нагонял и даже в чем-то опережал Борть.

Кроме обычных лодий у хазар имелись большие биремы с двумя рядами весел, купленные у ромеев вместе с запасом ромейского огня. Этот огонь в прошлом году дорого обошелся липовскому войску, поэтому Борть придумал две деревянных башни со стороны реки обложить до самого верха россыпью крупных камней, получились два небольших кургана, на верхней площадке которых кроме большой пращницы были установлены еще и по два дальнобойных камнемета. За зиму камни вокруг башен как следует срослись и спрессовались, так что без кирки нельзя было выломать ни одного из них.

— А от толчков пращницы сама башня не расшатывается? — поинтересовался князь.

— Да вроде нет. Ты же сам видел, как стреляли по лодиям, — и ничего, — отвечал воевода.

Для своих безмачтовых дракаров и лодий он в прибрежных зарослях выкопал идущий вдоль реки ров-канаву, окруженный непроходимым завалом из кустов и мелких деревьев, так что спрятанные в нем суда могли выплыть сразу из двух мест.