Рыбы поют в Укаяли - [61]

На следующий день за завтраком я открыл свои намерения капитану Ларсену и попросил у него совета. Ларсен, ошеломленный, вытаращил глаза и, глядя на меня как на человека, у которого не все дома, сказал:

— Понимаю, вы хотите купить мальчика. Понимаю, вам его жалко, бывает… Но потом, что вы будете делать потом? Дадите ему свободу? А как вы это себе представляете?

— На ближайшей пристани отдам его на попечение местных властей.

— На попечение властей?! — прыснул капитан и залился издевательским хохотом.

— Или вверю его какому-нибудь честному гражданину! — добавил я.

— Честному гражданину! — повторил Ларсен, продолжая смеяться.

Позднее несколько пассажиров «Синчи Рока» объяснили мне, в чем дело. Оказывается, если бы я поручил мальчика кому-либо — все равно кому! — на одной из пристаней, опекун счел бы мальчика своей собственностью и после моего отъезда заставил бы его работать на себя как невольника или же продал бы его на асьенду или какому-нибудь пассажиру с парохода, идущего в Икитос. Маленькому кампа ничем нельзя было помочь. На берегах Укаяли все было враждебно ему, отовсюду тянулись к нему хищные лапы.

Пассажиры на пароходе заволновались. Они пришли к убеждению, что я сентиментальный филантроп (читай дурак), у которого, судя во всему, много денег и которого нужно ощипать. Многие из них стали лихорадочно обдумывать, как бы выцыганить мальчика себе. Каждый пытался оплести меня как умел: лестью, хитростью, велеречивой ложью или обезоруживающей искренностью, как это сделал достохвальный дон Хуан Пинто, кабальеро с затуманенным взором и сердцем, отданным донне Розе де Борда. Этот сердцеед с тихой учтивой кротостью попросил купить ему мальчика, которого он хочет подарить избраннице своего сердца.

— Но ведь у нее уже есть трое ребят! — удивился я.

— Вот именно! — вздохнул задушевно Хуан. — Поэтому ей и нужен четвертый — слуга…

В конце концов скрепя сердце я был вынужден отказаться от всяких попыток осуществить свои планы. Мои попутчики, так же как и я сам, были разочарованы таким исходом дела. Несмотря на самые лучшие намерения, мне так и не удалось освободить маленького невольника.

Верхняя Укаяли — это, пожалуй, наиболее обособленный от цивилизации уголок земного шара. Этот край издавна привлекал искателей наживы различных национальностей, закладывавших плантации кофе, хлопка и сахарного тростника. Для работы на плантациях нужны были рабочие руки. Сюда потянулись испанцы, итальянцы, немцы, даже поляки. Однако европейцы не выдерживали суровых условий жизни, их не устраивали слишком низкая заработная плата и полное отсутствие цивилизации; они бунтовали и бежали. А тем временем асьенды требовали много рабочих рук, как можно больше рабочих рук, дешевых и покорных.

В Кумарии я ежедневно любуюсь голубой цепью гор, вздымающихся на западном краю небосклона. За этой горной цепью, совсем недалеко от Кумарии, простерлась до самых подножий Высоких Кордильер таинственная, малоисследованная страна Гран-Пахонал — белое пятно на картах. Там обитает охотничье племя кампа — независимые, рослые, сильные индейцы. Кампа ведут кочевой образ жизни, живут они главным образом охотой. Они хорошо приспособлены к здешнему климату, прекрасно знают лесные дебри, любят свободу и, словно прокаженных, избегают белых. У них крепкие руки. Эти руки нужны асьендам.

Асьендадо — владельцы асьенд — снаряжают на ловлю кампа экспедиции, которые действуют по установившемуся плану. Хорошо вооруженные пеоны окружают ночью шалаши индейцев, пускают в крыши горящие стрелы, а когда начинается пожар, убивают пытающихся сопротивляться мужчин, а остальных — охотнее всего детей и молодежь — уводят с собой как добычу. Укаяльские асьендадо получают рабочие руки.

На верхней Укаяли много людей, основное занятие которых — ловля и продажа индейцев. В своих целях они используют ненависть между различными племенами, а иногда и сами разжигают ее. Ведь кроме кампа и чама, там живут индейцы мачигенга, пиро, кашибо, амауака, агуаруна. И здесь, как и на севере, где живут хибаро — мастера препарирования человеческих голов, белые разжигают вражду между жителями леса, чтобы извлекать выгоду из их страданий и проливаемой ими крови.

Знает ли об этом правительство Перу? Конечно, знает, но смотрит на все сквозь пальцы. Немало государственных чиновников сами торгуют индейцами. К тому же правительство не имеет здесь никакой власти, ибо, как я уже говорил, Гран-Пахонал — белое пятно на картах. А белые пятна не подчиняются никому. Кроме того, в Перу еще не искоренены традиции и нравы конкистадоров.

Самым матерым среди охотников за людьми слывет здесь некий Панчо Варгас, владелец асьенд на Тамбо и Урубамбе, человек жестокий и неразборчивый в средствах. Не сотни, а, пожалуй, тысячи индейцев переловил он в Гран-Пахонале, опустошив огромные пространства края. «Легкая рука» и у Тригосо, мирового судьи и хозяина асьенды «Вайнилья» неподалеку от Кумарии, человека изворотливого, обходительного, которого я знал лично.

Всегда мило улыбающийся толстячок Грегорио Дельгадо, воспитывавшийся в Женеве, доставляет живой товар в Икитос на своем пароходике «Либертад»!