Рыбный промысел в Древней Руси - [3]

. Перелом наступил, по-видимому, в конце XVI–XVII в., когда под воздействием товарно-денежных связей отчетливо обозначились признаки разложения натурального хозяйства[5]. Эти выводы опираются на тонко подмеченные сдвиги в характере производственных отношений как в земледелии, так и в ремесле, на видоизменения в структуре феодальной ренты, на всё более усиливавшееся влияние рынка. Было бы интересно сравнить параллельные материалы из сферы промыслов, например, рыболовства. Если указанные явления имели характер всеобщей закономерности, то и здесь они должны проступить не менее четко. Причем, наблюдая за развитием рыболовства на протяжении длительного отрезка времени, мы получим действительно твердые критерии, чтобы отличить случайное и спорадическое от повсеместного и главного. До сих пор такая работа не проводилась, но в свете дискуссии о генезисе капитализма в России она не кажется бесполезной.

Поднятую проблему можно рассмотреть и в другом аспекте: сколь глубоко затронул русскую действительность изучаемого периода рост общественного разделения труда, коснулся ли он рыбного промысла? Значит, надо последовательно проанализировать всю совокупность накопленных материалов, реконструировать рыбацкую технику, выявить системы рыболовства, установить их географию и т. д. Исследуя лишь верхний пласт сохранившихся сведений о рыболовстве – данные по феодальным повинностям и оброкам – мы столкнемся с конечными результатами, а не со скрытыми под ними движущими силами интересующего нас процесса.

Если автору удастся хотя бы частично ответить на поставленные вопросы, то его задача будет выполнена.

Исследовательская часть работы состоит из четырех разделов. В первом кратко охарактеризованы природные условия областей Древней Руси в отношении перспектив развития там рыболовства. Следует оговориться, что эта территория меняла со временем свою конфигурацию. В домонгольскую эпоху она включала Правобережье Днепра вплоть до низовьев Дуная и Карпатских гор. В XIV–XVI вв. рубежи русского государства отступили далеко на восток, в пределы Днепровского левобережья. Зато потом к ним присоединились земли Поволжья и Заволжья. На севере таких существенных изменений не произошло, но колонизация края продолжалась быстрыми темпами. Поэтому географический фактор постоянно учитывался в работе. Заканчивается первый раздел обзором состояния рыболовства у ранних славян и у археологически известных групп восточного славянства накануне образования у них государства.

Следующие две главы целиком посвящены развитию древнерусской рыбацкой техники, способам изготовления снастей, промысловым рыбам, приемам ее переработки и хранения. В четвертом очерке с социально-экономической точки зрения подведены итоги первых трех. Работа проиллюстрирована таблицами, а также альбомом рисунков. К ней приложен список литературы и использованных источников.

Глава I. История изучения древнерусских промыслов. Обзор источников

Вопросы истории промыслов в русской и советской историографии

История изучения промыслов неотделима от общих исследований в области древнерусской экономики, главным образом сельского хозяйства. Широко распространенное в дореволюционной историографии мнение об отсталом характере земледелия у восточных славян выдвигало добывающие промыслы на одно из первых мест в их хозяйственной жизни. В той или иной степени эта точка зрения присуща большинству представителей русской исторической науки XIX – начала ХХ в. Не избежал ее и основоположник отечественной историографии С. М. Соловьёв[6].

Наиболее ярко, отчетливо и последовательно сформулировали «охотничью теорию» И. А. Рожков и его последователи[7]. Они считали, что до конца XII в. в хозяйстве славян безраздельно господствовали охота, рыболовство и бортничество. Земледелие же – подсечное, огневое – играло подчиненную роль[8]. Произвольно оперируя выдержками из письменных источников, Н. А. Рожков пытался доказать справедливость высказанных положений. Не возвращаясь к существу спора, давно уже решенного наукой, следует подчеркнуть крайне узкий круг сведений раннего времени, привлекавшийся школой Рожкова. Археологические материалы, впрочем, в то время разрозненные и несистематизированные, не принимались во внимание. На столь ограниченной источниковедческой базе было трудно сколько-нибудь фундаментально решать сложные вопросы экономического быта Древней Руси.

Промыслы – рыболовство, охота, бортничество – почти никогда не являлись предметом специального, целенаправленного исследования. Как правило, вопросы их истории включались в качестве разделов в более широкие труды, посвященные древнерусскому хозяйству. Одной из таких первых и удачных сводок была вышедшая в 60-х годах XIX столетия книга Н. Я. Аристова «Промышленность Древней Руси»[9]. В своих общих выводах автор следовал за установившейся традицией, рассуждая о постоянных передвижениях русских крестьян, о широком распространении подсечного земледелия и т. д. Однако ему удалось собрать ценные сведения о ремесле, торговле, сельскохозяйственных промыслах (в частности, о рыболовстве). Он стремился разобраться в существе дела, вникнуть в технику древнего производства. Аристов описал ряд рыболовных орудий и способов добычи и пришел к интересному заключению, что «в Древней Руси рыбная ловля была отдельной отраслью промышленности и она занимала много рук, так что образовался определенный класс рыболовов»