Рыбка в мутной воде - [25]

Мне ничего не оставалось другого, как сидеть и ждать, когда Рашпиль закончит молоть муку, погрузит мешки на телегу и мы сможем тронуться в обратный путь.

Чтобы как-то скоротать время, я стала разглядывать округу, насколько это было возможно. Всей деревни мне не было видно. Лишь несколько добротных сельских домов поблизости да пара садов с яблонями и грушами. Вот, пожалуй, и все.

Я встала с лавочки, медленно пошла вокруг сарая. Этот большой сарай, видимо, когда-то служивший для скота, теперь был переоборудован под мини-мельницу. Видимо, предприимчивый фермер решил не только выращивать хлеб, но и наладить небольшое перерабатывающее производство, обеспечивая местное население мукой. Сюда же стекались и жители соседних деревень. Все, кому необходимо было перемолоть зерно на муку. Кроме того, появились новые рабочие места, где сельские мужчины, вроде Вано, могли при желании подработать. Правда, как пояснил мне по дороге сюда Рашпиль, постоянных работников на мельнице немного — в основном это родственники фермера, хозяина этого строения. А при необходимости здесь подрабатывают любители горячительного, которые, получив незамедлительно расчет, здесь же все и пропивают.

«Видимо, Вано, который, как сказал Ибрагим, не является исключением из общего правила выпивох, тоже периодически заглядывает на мельницу, дабы подзаработать на очередную выпивку», — сделала для себя вывод я.

Из строения доносился шум работающих машин. Изо всех щелей мельницы просачивались тонкие белые струйки мельчайших частиц муки. Вся территория около мельницы была припорошена ими, точно первым снегом. Буквально через несколько шагов моя обувь стала белой.

Я снова вернулась к лавочке и уселась на нее, дожидаясь, когда Рашпиль закончит свое дело. Я сожалела, что и эта встреча не принесла мне ничего нового — Вано не хотел общаться, а заставить его это делать у меня не было никакой возможности. Нет, я, конечно, могла попробовать его припугнуть, сказав, будто знаю, что это он убил Михеева. Да только вряд ли бы он «повелся» на такие мои слова: кавказцы — народ от русских отличный, они, даже когда их вина бывает доказана, до последнего продолжают отпираться. Видела я уже такое, и не раз. Так что пока сама не докажу, что Вано виновен, таскаться за ним нет смысла.

* * *

Обратный путь в Сухую Рельню оказался менее романтичным, чем когда мы следовали в Ивановку. Когда Рашпиль — весь белый — вышел из здания мельницы, неся первые два мешка муки, чтобы погрузить их на телегу, я с ужасом поняла, что и мне не избежать сей участи. Похоже, в свою «гостиницу» я вернусь такая же бело-мучная, как и все мужчины, которые крутились здесь.

Наконец, забросив последний мешок на повозку, Рашпиль скомандовал:

— Кто до Сухой Рельни, по коням!

Я, стараясь как можно меньше испачкаться об мешки, аккуратно забралась на телегу. Но мои усилия были напрасны. Вся моя одежда тут же превратилась в одежду мельника. Все попытки привести ее в хоть какое-то подобие порядка результата не дали. Когда я поднимала одну ногу, чтобы отряхнуть ее, оказывалось, что в то же время эта самая мука, отлетая от моей руки или ноги, опускается на другую ногу. И я прекратила тщетные попытки привести себя в порядок, оставив это занятие до того времени, когда мы вернемся в поселок.

Но и на этом приключениям не суждено было закончиться. Сначала лошадка, похоже, набравшаяся сил, пока стояла в ожидании своего хозяина около мельницы, уверенно шла по дороге. Но, когда мы подъехали к небольшому овражку, который я даже не приметила по пути сюда, она, достигнув его основания, никак не могла вытянуть телегу, груженную мукой.

Рашпиль, сойдя на землю, все время понукал ее, пытаясь помочь своей скотине. Но и это не дало положительного результата. Мне не оставалось ничего другого, как покинуть телегу и внести свою лепту, став на время тягловой силой. Навалившись изо всех сил на край телеги, я вспомнила знаменитый мультсериал про Простоквашино.

«Да, видно, бывают не только ездовые коты, собаки или даже академики. С сегодняшнего дня будут еще и ездовые детективы», — пошутила про себя я.

Но ни ездовому детективу, ни старой кляче и ее хозяину не удалось вытянуть деревенский транспорт из овражка. Телега намертво увязла в грязи, будто пустив корни и обосновавшись здесь навсегда.

Рашпиль, вытирая шляпой пот со лба, заключил:

— Надо разгружать.

Он снял верхнюю одежду, положив ее на спину своей коняги, и начал перетаскивать мешки с телеги на пригорок. Это у него получалось очень легко, как-то играючи. Однако теперь не только верхняя одежда, но и рубашка, и даже волосы его были покрыты белым слоем муки. Мне не оставалось ничего иного, как начать ему помогать, тем более что это вполне было в моих силах.

И только когда все мешки перекочевали из телеги на возвышенность, лошадка смогла вывезти ее из овражка. Рашпиль и я повторили свои действия с точностью до наоборот. Теперь поклажа снова перекочевала на телегу, и мы, расположившись поудобнее, направились дальше в сторону Сухой Рельни.

По дороге Рашпиль вновь затянул какую-то песню, но мне уже было не до вокала: я планировала свои дальнейшие действия, решая, что же делать по возвращении в село. С разных сторон рассмотрев все возможные варианты с исчезновением Михеева, я пришла к выводу, что нужно вновь обратиться к поиску рыбака. Мне все еще казалось, что исчезновение обоих мужчин каким-то образом связано между собой, а значит, если я проясню одно дело, с другим все выяснится чисто автоматически. Ну, а так как с поиском Михеева пока ничего не выходит, нужно переключиться на поиск любителя рыбалки Степана Ведрина.