Рыба-одеяло - [39]

Горохов далеко вперед ушел, чуть видно его. Не догнать. У нас ноги цинготные после блокады, толстые, даже голенища разрезали, чтобы в сапоги впихнуть. В Ленинграде три зимних месяца прожили. Я находился во Флотском экипаже на тыловом пайке, а двое пролежали в госпитале. А ведь совсем недавно были здоровяками. Курс – профес­сиональный борец, Коркин двухпудовкой крестился, и я силой не обде­лен был.

Смотрим, перед нами образовалась огромная проталина, чистая вода стоит. Удивляемся: как быстро такой твердый лед развернуло. Может быть, потому, что его сильно бомбили в этих местах. Здесь про­ходила «Дорога жизни», и гитлеровцы постоянно ее обстреливали. Подошли к самой кромке. Не перепрыгнешь и не обойдешь. Что делать?

Повернули назад, в Коккорево. Два «мессершмитта» прямо на нас мчат. Прятаться некуда, беспомощные. В руках только пешни да лопаты. Ребята в бушлатах, а я в шинели. На белом льду сверху хорошо видны. Кричу: «Ложись!». И сам упал на живот, чтобы морские пуговицы не разглядели. Самолеты на бреющем полете пронеслись, нас даже воз­духом приподняло. Я в жизни так не пугался, как в этот раз, хоть и сра­жался в морской пехоте на Ханко. Скрылись они. Подумали, должно быть, что мы коккоревские рыбаки, раз лунки пробиваем.

Шагаем дальше. Лед трещать начал. То один из нас провалится, то другой. Под ноги деревянные обломки попадаются, на проталины их кидаем. Остановились. И к берегу путь отрезан – вода голубеет. Нас заметили, руками машут. А в Коккорево ни пристани, ни шлюпок еще не было. Только доски завезли для нефтепровода. Из них быстро стали настил сколачивать, укрепили на берегу и в нашу сторону наращивают. А лед все дальше отодвигается вместе с нами в озеро.

Ющенко Василий Филиппович, начальник отряда, руководит рабо­той. Худощавый, жилистый, в высоких сапогах бегает по берегу.

Он сам бывший водолаз. Отчаянный! Много судов было поднято под его руководством. Часто в безвыходных положениях он помогал и зарубежным спасателям. В Мурманске перед ним иностранные моряки почтительно раскланивались. Он-то первым и перебежал к нам по мостику. «Где Горохов?» – тревожно спрашивает. «Ушел вперед, – го­ворим, – кричали ему, не знаем, услышал или нет». Он сразу же разослал людей во все стороны – встречать Горохова: гитлеровцы под боком, в Петрокрепости. А нам велел идти греться в дом, где мы поселились.

У старухи плита огромная. Тут и сапоги резиновые, тут и хлеб дурандовый сушится, и одежда висит.

Горохов только к ночи вернулся, в обход полыньи пошел к Осиновцу, почти до самой Морьи. Ох, и поволновался же Ющенко!

На другой день весь лед пронесло. Начальство чертом смотрит на Горохова, но тот не унывает: «Все равно проложим, на зависть врагу!»

Но работа на воде значительно сложнее. Каждый кусок нитки де­вять метров длиной и сто миллиметров в диаметре. Сталь гибкая, нитки гнутся. Применили плашкоуты – два металлических понтончика на воде, а сверху деревянный настил. Положим на них нитку, соединим концы и это место свариваем. Щитом прикрываемся, чтобы гитлеровцы не уви­дели вспышки. На сварной шов муфта надевается. Потом следующий конец крепится. Скоро по два километра стали сращивать, здорово наловчились. Сразу опускали на грунт, закрепляли, чтобы течением не унесло или вода не попала. Самый опытный водолазный инструктор Сезонов, – ох, дотошный был! – каждую муфту прощупает под водой и все камни раскидает на дне, чтобы нитка не переломилась.

Работали день и ночь, очень уставали водолазы. Паек недостаточ­ный для такой тяжелой работы. Привозил продовольствие на тракторе Клепиков, шофер из водолазов. Лихой парень! С ним всегда ездил Юша, наш, кладовщик. Бомбежка, а они тарахтят по лесной дороге, через пни и кочки переваливают. Клепиков кричит:

– Юша, не развешивай уши, а развешивай пайки! Будешь потом копаться!

А Юша отвечает:

– Тебе хорошо драндулет гнать, а тут тарелки скачут, гири летят. Каждые десять граммов дороги. Попробуй растеряй!

И всегда вовремя доставляли продукты. Юша как-то ухитрялся заранее приготовить пайки. Садился на корточки, как турок, и раздавал нам сразу, за душу не тянул. Очень экономный был, каждым граммом хлеба дорожил. Однажды я выпустил «Боевой листок» для водолазов, а Клепиков наклеил его мякишем хлеба на рубку бота. Юша как рас­свирепеет! Отодрал мякиш и положил в карман. Пришлось Клепикову гвоздиком прибивать листок.

Получаем мы с Курсом и Коркиным у Юши дополнительный паек. Его давали тем, кто работал под водой. Береговой был почти вдвое меньше. Один из водолазных старшин увидел и говорит: «Ишь ты, на суше сидят, а будто под воду спускаются».

И верно, Ющенко назначил меня экспедитором: следить за отправ­кой ботов, а еще двоих ослабленных – стоять на сигналах у водолазов. «Подкормитесь, – говорит, – а то под снаряжением упадете. Поправи­тесь, снова будете в воду ходить».

И сейчас Ющенко набросился на старшину, который нам сделал замечание: «Неужели ты не видишь, что люди чуть живы? Стыдно!» – «Да я так, пошутил!» – оправдывается тот.

Но я уже не мог стерпеть этого и сразу заявил, что буду работать водолазом.

– Ладно, – говорит Ющенко, – а сегодня с вечера пойдешь на водный пост дежурить с Виноградовым.