Ряска Правды - [4]

Я тихо проплыла мимо анчуток, чтобы их не потревожить, потому как эти сделают всё, чтобы вернуться обратно в топь. В том числе — без зазрения совести сольют меня водяному.

Родниковая струя ударила в бок неожиданно, заставив испуганно ойкнуть и хлебнуть ледяной воды. Вот зараза! Тонкое летнее платье из тины не было предназначено для того, чтобы защищать от холода, и я, зло пуская пузыри, поплыла быстрее, чтобы согреться.

Когда я добралась до излома реки, от которого до истока рукой подать, меня вовсю пробивала дрожь. Чем дальше от чар топи, тем холоднее, а еще ключевая вода… От злости ударив ни в чем не повинную маленькую рыбешку, я всплыла на поверхность.

Как и всегда, меня просто оглушил мир звуков. Перешептывание листьев на деревьях. Плеск воды. Урчание лягушки где-то в темноте. Шелест камыша. Все это сливалось в одну, невероятно сказочную и необычную мелодию, которая никогда не переставала меня удивлять. А запахи, запахи! Ночной лес пахнет по-особенному, свежо и чисто, и к нему примешивается чуть сладковатый запах болота. Как же счастливы, должно быть, люди, которым доступно всё это неиссякаемое великолепие!

Я размашисто погребла в сторону устья, наслаждаясь свистом ветра в ушах, теплого, по сравнению с ледяной водой. Пара минут — и впереди яркой вспышкой блеснула другая, широкая и мощная река, из которой вытекала наша речушка. Туда я заплывать не намеревалась — унесет ведь течением. Да и соваться на владения чужих хранителей рек всегда было исключительно дурным тоном.

Прежде чем выбраться на сушу, я нырнула и огляделась, чтобы убедиться, что за мной никто не пришел следом. Но не было никого, только лениво покачивались у большого подводного камня хилые красненькие водоросли.

Здесь берег, в отличие от нашего, рядом с топью, был каменистый и крутой, так что мне пришлось изрядно постараться, чтобы вылезть из воды. Чудом не оцарапавшись об острые камни и подскользнувшись пару раз на мокрой глине, я, наконец, взобралась на твердую поверхность.

Нужно было пройти всего несколько шагов, чтобы оказаться на краю крутого обрыва, с которого открывался вид на тихую и спокойную реку, мерно несущую свои воды на юг. Полная луна светила так ярко, что мои любимые звезды казались на её фоне просто невидимыми точками, почти сливающимися с темным омутом неба. Вот так всегда — ими мне мешал наслаждаться то болотный туман, то ночное светило.

На другом берегу широкой реки, которую у нас называли Синевицей, вновь начинался лес. Иногда мне было интересно — если везде болота да леса, где живем мы, то где же живут люди? Это потом я уже узнала о сотнях проблем меж нашими народами, о всем том, что эти пролемы именуются страшным словом, которое у нас без всяких объяснений произносили только шепотом да так, чтобы дед Ивайло не услышал. По-ли-ти-ка.

Всё в конечном счете возвращалось к нашим различиям с людьми. Вот уйдешь из болот, и что делать дальше? Куда идти? Людей я видела пару раз в жизни, по большей части уже в утопленном состоянии. Я не знала ни их обычаев, ни их образа жизни. По сути, единственное, что я знала о людях, это то, что у них более смуглая кожа, волосы бывали абсолютно разных цветов, и что они не любили и боялись нас, жителей болот и лесов.

Правда, были ещё морские. О них мы знали немного. Они жили в огромном соленом озере на краю земли, и они любили и уважали таких, как мы, но до них нужно было плыть и плыть. Прежде чем я бы миновала первую пару изломов, Ивайло бы хватился, разослал весть по всей округе, и меня бы развернули первые встретившиеся на моем пути кикиморы или водяные.

Только вот в болоте оставаться тоже не хотелось. Останься я, и ещё неизвестно, сколько мне придется жить без живительного воздуха, без ощущения нежности ветра на коже, без шелеста листвы и перемигивания звезд.

Легкий ветерок растрепал мои волосы, перекинув их мне на лицо. Я с улыбкой откинула непослушные пряди, но он снова взлохматил мои космы. Я сдалась и начала плести косу. В воде это всегда было трудно — пряди расплывались и ускользали, а на суше это было моим любимым увлечением.

Наверное, со стороны я представляла собой интересное зрелище. В платье из тины, которое не доходило до колен, босая, я сидела на краю обрыва при лунном свете и возилась с волосами, в которых запутались водоросли и плакун-трава. Ивайло всегда ворчал, что меня могут увидеть, а я всегда отмахивалась. Да кому может понадобиться бродить здесь в такое вре…

— Юная леди, вам помочь?

Я резко обернулась на глубокий мужской голос, чтобы увидеть двух персон мужеского полу. И это было бы ещё полбеды, если бы не тот факт, что мужчины были человеческие. Осмотр показал, что пришельцы не обладали ни рогами, ни копытами, у них не было даже простых сучков, коры или водорослей в волосах. А о нормальной одежде я вообще молчу.

Первый, который, кажется, и задал вопрос, был одет в просторную белую рубашку, красноватую кожаную куртку, темные кожаные штаны, а на ногах были самые настоящие сапоги. Волосы его были светлыми, какими-то русыми, а глаза необычного серого цвета удивленно смотрели на меня.

Сзади него в ужасе топтался мужчина пониже, с жутко сальными темными волосами, одетый в грязную рубаху и мешковатые тряпичные штаны. На ноги были напялена обувь, плетеная из коры — лапти. Давно не стриженая борода торчала во все стороны. И вот это чумазое нечто от большого ума творило ограждающий знак. Вернее, бесполезно махало руками, но отчего-то это его успокаивало.