Ряска Правды - [26]

— Не часто. Обычно лешие просто засыпают и не просыпаются, сливаясь с природой. Становятся старым пеньком, который потом рассыпается в труху, и всё такое.

— Но?

— Но иногда они просыпаются, вместо того, чтобы… Стать частью мира, и тогда… Ушедший леший продолжает делать всё то же, что делал при жизни — защищать лес.

Почему-то в этом застывшем месте произносить «мертвый» было невозможно. Как будто мой язык сковывал тот же холод, что царил в сердце.

— Тогда в чем проблема, если он всё ещё защищает вас?

— Он больше не чувствует лес, и он делает всё наоборот. Лес начинает медленно… Угасать.

— А что случается с обитателями?

— Обычно они уходят. Те, кто могут, те, кто не привязан к болоту.

— Как кикиморы?

— Как кикиморы, — легонько улыбнулась я краешком губ. — Могут уйти все, кроме самых низших и самых высших. Новый леший не может покинуть своих владений, он к ним привязан, а низшие, вроде анчуток и самых мелких лесных духов, они просто-напросто привязаны к лешему, без него жить не могут.

— Везде одно и то же.

Я кивнула. Сейчас я бы согласилась с чем угодно, только бы меня вытащили из этого кошмара. Мы ехали по кромке леса, зажатые между мертвыми деревьями и не до конца мертвыми статуями. Реджинальд сказал, что они меня не побеспокоят, но он был не прав — они меня жутко беспокоили. Они застыли, но не все то, что застыло, потеряло способность двигаться.

— Получается, только леший и водяной могут чувствовать лес?

— Нет, ты чего! — я оторвала взгляд от черных стволов и перевела его на Реджинальда, внимательно меня слушавшего.

Интересно, ему тоже страшно? Наверняка. Наверняка, именно поэтому он и просит меня говорить, чтобы хоть что-то нарушало мертвую тишину. Эта мысль вселила в меня мужество, хоть Редж и совсем не выглядел испуганным. Наоборот, спина прямая, глаза прищурены, правая рука на рукояти меча — готов ко всему.

— Все, кто живет на болоте или в лесу, могут чувствовать природу, — потом я немного подумала, и добавила. — Даже люди, из того, что я знаю, начинают её ощущать, понимать её.

— И каково это?

— Здорово, — честно призналась я. — Ну вот, ты маг ведь, что ты чувствуешь?

— Я ощущаю материю. Это… Немного иное. Сложно объяснить, ты не знаешь терминов. Это выглядит примерно как интуитивные сияющие области в активной и в пассивной фазе… Потом объясню. Или покажу.

Я нахмурилась — иногда я видела эти самые «сияющие области», если я правильно поняла, о чем говорил Редж. Они выглядели как скопления светлячков темной ночью — гасли, а потом снова становились ярче. Но это было неправильно. Я не должна была этого видеть, и первая попытка поведать кому-то на болоте о моих ощущениях стала последней попыткой, потому что меня обозвали лгуньей и выдумщицей. Дед Ивайло же просто мягко пожурил и сказал, что «у девочки слишком живое воображение». Неужели в моей родословной наследил человек? Невозможно.

— Мы видим все по-другому, — я не стала выдавать своего секрета. Слишком уж внимательно смотрели на меня темные глаза. — Это тонкие ниточки жизни, которые сплетаются в плотную ткань, как тина на водной глади. Смерть то же сплетение, только она другая. Как морозный узор на льду.

— Это очень интересно. Надеюсь, мы потом сможем обменяться опытом, — мягко улыбнулся Редж.

— Да, я тоже, — охотно кивнула я. Узнать об этих «материях» мне теперь было более чем интересно.

Заболтавшись, я не заметила, как мы проехали эту гиблую равнину до конца. Перед нами вновь маячила тропа, а Редж довольно усмехнулся. И тут я поняла.

— Ты специально меня забалтывал!

— От тебя исходил страх, — пожал плечами мужчина. — Его могли почувствовать и, это бы обнаружило наше присутствие.

Я фыркнула и обернулась на расстояние, которое мы проделали, и тут мой взгляд упал на курган, вход в который был задвинул огромным белым камнем. На нем был начертан круг со вписанным в него ромбом, а в центре ромба стояла жирная точка. Над этим символом шла волнистая линия.

Я резко выдохнула, как будто из легких выбили весь воздух, а из жабр — всю воду.

— Шайсэас… — сорвалось с моих губ имя, которое мне запрещали произносить с самого детства.

И в ту же самую секунду земля разверзлась под моими ногами.

***

Я упала, больно ударившись копчиком об острый выступ скалы — темнота была такая, что даже мне не было ничего видно. Вечная тьма. И тут мне почудилось, будто на мое лицо вдруг дунуло чье-то дыхание, обжигающее льдинками.

— З…Здравствуйте?

Сердце отчаянно колотилось в груди. Я закусила губу, чтобы не открыть рот, и выдыхала через нос. Если то, что мне рассказывали о нем, правда, то Шайсэас выпивает дыхание своих жертв, прикасаясь к губами поцелуем. Но поцеловать он может лишь только когда рот открыт. Поэтому говорить было рискованно, но не говорить — невежливо. Так он и подлавливал своих жертв.

— Привет, — вдруг хмыкнуло что-то прямо рядом со мной.

Я испуганно ойкнула, и тут же прижала руки ко рту.

— Боишься? — почти нормальным голосом поинтересовался мой невидимый собеседник.

Я быстро-быстро закивала. Расчет был на то, что Шайсэас все видел в этой кромешной тьме, и я оказалась права.

— Правильно боишься. И как зовут такую красавицу? — я почувствовала, как кто-то провел пальцами по моей щеке, спускаясь к шее.