Рядом со Сталиным - [31]

— Как отреагировал Берия на письмо Тимашук? И не можете ли поподробнее рассказать о его роли в этом деле?

А.Р.: Когда материал на врачей попал в лапы Берия, тот передал его с определенной установкой своему подручному Гоглидзе, тот — в следственную часть — Рюмину. Начали выколачивать нужные показания, хотя выколачивать-то было нечего. При скрупулезном изучении методов лечения выяснилось, что любого врача можно обвинить и посадить на скамью подсудимых. Тем более что почти каждое лекарство помимо основного имеет еще и побочные эффекты. Например, наряду с положительным воздействием снижает артериальное давление и может вызвать тахикардию. Словом, вопрос о кремлевских врачах в ноябре 1952 года нужно рассматривать в тесной связи с окружением И. В. Сталина. Ведь Берия и другие были прямо заинтересованы, чтобы вторым лицом после Сталина, по-прежнему, например, оставался Маленков, а вовсе не Жданов. Да потом уже и сам Берия почувствовал в себе силу и стал принимать позу диктатора.

— Была ли какая-нибудь реакция И. В. Сталина по делу врачей?

А.Р.: Подполковник В. Туков рассказывал… Однажды Сталин в машине спросил: «Что делать? Умерли один за другим Щербаков, Жданов, Димитров, Чойбалсан, а раньше — Менжинский, Горький… Не может такого быть, чтобы так внезапно умирали государственные деятели! Видимо, надо заменить старых кремлевских врачей и подобрать молодых». Я сказал: «Товарищ Сталин, старые врачи имеют большую врачебную практику, а молодые — одна зелень, без опыта». — «Нет, надо заменить. Поступают сообщения об отравлении соратников лекарствами. НКВД настаивает на аресте некоторых старых врачей, лечивших Димитрова, Жданова и других».

Вскоре на ближнюю дачу зачастил Гоглидзе со следственными материалами на арестованных врачей. Берия, как всегда, оставался в тени, но настойчиво требовал от Сталина приема Гоглидзе, преподнося хозяину сногсшибательные раскрытия вражеских гнезд. Однажды я спросил Гоглидзе:

— Как дела с арестованными врачами?

— Следствие заканчиваем. Скоро будем судить! — довольно ответил он.

Однако никакого суда не было. Всех освободили. И мне пришлось их прописывать в Москве по месту жительства.

— А как вели себя обвиняемые?

А.Р.: Из дел видно, как они оговаривали друг друга, обвиняли в некомпетентности. Например, Жданову, страдавшему нестабильной стенокардией, в Кремлевской больнице внутривенно вводили препарат стрефантина и порошковый препарат дигиталис. А всякое нарушение дозы этих лекарств может кончиться смертью. Дежурная сестра в палате Жданова курила, хотя пациент был некурящий. Другие врачи, находившиеся под следствием, возражали против применения этих препаратов.

НКВД разослал зашифрованные (без фамилии) медицинские карты пациентов, в которых был указан диагноз и применяемые методы лечения. Медицинские институты прислали ответы с неутешительными результатами.

По свидетельству А. Белякова, бывшего референта Жданова, у Андрея Андреевича в сентябре 1941 года был инфаркт, когда немцы взяли Шлиссельбург и замкнули кольцо вокруг Ленинграда. Кардиолог Л. Тимашук этот рубец обнаружила, забила тревогу, но ее старшие коллеги были глухи. Инфаркт у Жданова скрыли. О нем не знал даже министр здравоохранения СССР Смирнов. В смерти Жданова, по словам Белякова, были заинтересованы Берия и Маленков, который на Оргбюро говорил: «Надо искоренить ждановщину отовсюду». Они добились у Сталина снятия Жданова с должности второго секретаря ЦК ВКП(б). После освобождения Андрей Андреевич находился в санатории «Валдай». Как-то он отдыхал в беседке. Неожиданно изо рта хлынула пена. Прибежавшие врачи застали его уже мертвым.

А Лидия Тимашук была опорочена Хрущевым. У нее отобрали орден Ленина. Правда, впоследствии все-таки наградили орденом Трудового Красного Знамени. Умерла она уже в преклонном возрасте.

* * *

За минувшие годы в прессе постоянно появлялись различные версии о покушениях на Сталина. Насколько это соответствует правде, кроме меня, ответят бывшие сотрудники его личной охраны. Впрочем, начать придется с истории.

В 1904 году грузинские революционеры для нелегальных собраний сняли в Тифлисе подвал в доме банкира. Вскоре они решили принять в партию нового товарища Годерадзе. На собрание пришел представитель РСДРП. Молодой, никому не известный. Назвался «Кобой». Сказал:

— Пока надо воздержаться от приема в партию Годерадзе.

Все были этим обескуражены. Через три дня Годерадзе снова появился. А следом за ним — Коба. К всеобщему изумлению, на сей раз Коба сам предложил принять Годерадзе. Пораженный такой резкой переменой мнения, С. Кавторадзе схватил со стола керосиновую лампу и швырнул в лицо Кобе, который сумел увернуться. Лампа врезалась в стену и разбилась вдребезги. Спокойно закурив трубку, Коба невозмутимо произнес:

— Нехорошо получается. Банкир предоставил нам помещение, а мы вместо благодарности могли поджечь его дом.

Таким было первое покушение. Следующее являлось более серьезным. Начиная с тридцать третьего года, оппозиция стала готовить «дворцовый переворот». Мне довелось присутствовать на процессе правотроцкистского блока. Вот отрывок из показаний Рыкова: «Сюда, в частности, относится одна из попыток, которая была сделана: подготовка „дворцового переворота“. Опорой для осуществления контрреволюционного плана являлся Енукидзе. Большую роль играл Ягода. Был создан центр с привлечением троцкистов и зиновьевцев: Каменева, Пятакова, Енукидзе. Туда вошли я, Бухарин и, Томский. С этим центром была связана военная группа Тухачевского».