Рядом с солдатом - [44]

— Снимай! Снимай! — крикнул не своим голосом Левинсон.

Я видел, снимая, как он летел на бреющем, чуть не задевая развалины, потом взмыл свечой, атакуя «юнкере», и снова исчез за скелетами обгорелых домов.

Мне удалось поймать в кадр падающий, объятый пламенем Ю-88 и довести панораму до самого горизонта. Дрогнула земля, и к небу поднялся столб огня и черного дыма. Завод кончился, камера остановилась.

— Ни один не успел выпрыгнуть! Туда им и дорога, подлецам!

…Наконец мы снова вырвались из хаоса кирпичей на асфальтовое шоссе.

— Петро, давай что есть духу на Херсонес! — сказал я.

…Аэродром был пуст. На середине взлетной площадки стоял брошенный железный каток. Несколько дней назад им закатывали воронки.

После небольших поисков на берегу моря под высоким обрывом мы нашли майора Дзюбу. Ожесточенно жестикулируя, он разговаривал с группой офицеров.

Мы подошли и остановились в сторонке.

— Вы что, ребята? — сдерживая себя, вежливо спросил Дзюба. — Знаете, мне сейчас не до вас, друзья… Вчера КГ1 наш накрыло тяжелым снарядом. Почти все погибли. А снимать у нас нечего. Лучше подавайтесь отсюда. Скоро, видно, будет массированный налет немцев…

Мы пошли к машине. На сердце — болезненная тревога. Совсем недавно аэродром был жив. Теперь большинство капониров пустовало, некоторые стояли разрушенные…

Мы нашли недалеко от дороги каменистую ложбинку с кустами и укрыли там газик.

— Летят! — кивнул в сторону Качи Левинсон.

Я поднял «Аймо» на плечо.

К Херсонесу одна за другой приближались эскадрильи.

— Черно далее. Как воронье… — зло цедил сквозь зубы Левинсон.

— Да, немцы, видать, решили сегодня разделаться с пашей авиацией…

«Юнкерсы» все ближе. Я нажал рычажок, а через несколько секунд завыло, засвистело небо. Под нами дрогнула и заколебалась эемля. Эскадрильи одна за другой заходили и высыпали свой груз на капониры, блиндажи, берег…

Аэродром молчал. Ответа не было. Все покрылось дымом, пылью.

Потом наступила тишина.

— Смотрите, будто бы в море транспорт горит, окутанный дымом. Сними на всякий случай, и поедем в город.

— Подожди немного — может, кто-нибудь появится? Неужели никто не уцелел?

Мы сели в машину, но с места не трогались. В этот момент майор Дзюба спокойно вышел с группой летчиков проверить свое поврежденное хозяйство.

Петро рванул газик, и он запрыгал, заторопился по разбитому ракушечнику навстречу вздыбленным развалинам Севастополя.

На КП мы попали вовремя. Успели проскочить между двумя налетами. Спрятав машину, нырнули в пещеру. Левинсон пошел в штаб выяснять обстановку, а я остался в укрытии.

Вдруг воздух прорезало необычное завывание. Я выскочил наружу. Немцы на этот раз бросали с самолетов куски рельсов, пустые продырявленные бочки от бензина и другие предметы. С воздуха проводилась психологическая атака.

Душераздирающие звуки приводили в смятение даже сильных духом людей, не раз прошедших сквозь огонь и штормы.

И еще сыпались на нас с безоблачного неба зажигалки. Я снимал. Матросы быстро гасили бомбы, засыпая их сухим песком.

Налет кончился.

У Павловского мыска, напротив метеовышки, густо окутанный дымовой завесой, отстаивался до темноты эсминец «Свободный».

Левинсон увел меня в подземелье. Мы некоторое время наслаждались тишиной и покоем. Потом пришел вахтенный:

— Операторы? Вы катер заказывали? Идите, он ждет вас при выходе, налево у пирса! Торопитесь, пока отбой!..

…Катер выскочил на полном ходу из-за водной станции, и мы увидели пылающий корабль. Я начал снимать. Вся палуба танкера была в огне. Сбившаяся в кучку на баке команда поливала пламя из огнетушителей. Это занятие, несмотря на всю трагичность ситуации, выглядело смешно, несерьезно… Всем ведь было ясно, что судьба корабля предрешена и нужно немедленно его покидать.

С правого берега подошел вплотную пожарный катер. Все стволы работали в полную силу, и под их прикрытием удалось вовремя снять с борта всех уцелевших и раненых.

С трех сторон на разной высоте шли бомбардировщики. Сначала нам показалось, что они заходят на Графскую пристань, но когда я увидел открытый эсминец «Свободный», меня затрясло мелкой дрожью. Дымзавеса, потеряв ветер, поднималась столбом в синее небо. Мы до деталей знали все, что должно сейчас произойти. Наш катер двинулся к «Свободному». Я начал снимать. Десятки «юнкерсов» пикировали на неподвижный корабль. Его палубы ощетинились густым зенитным огнем. Затем все исчезло за огромным фонтаном. Только гул, страшный гул разрывов смешался с зенитными залпами. На нас обрушилась упругая взрывная волна и больно ударила о борта катера.

— Мерзавцы! Попали! — Левинсон тут же охрип и замолк…

Да, бомбы угодили в эсминец, в середину корабля.

Я снимал. Зенитки продолжали бить по врагу, но их было уже мало. Часть расчетов погибла, раненые, обливаясь кровью, продолжали стрелять, а палуба под ними уходила в море.

— Владик! Пора уходить! Все кончено! Как бы теперь за нас гады не принялись! — кричал Левинсон.

…Мы ушли вовремя. Новые эскадрильи самолетов принялись снова перемалывать город.

Наступил вечер. Немного придя в себя, мы поехали ночевать из города в сторону Херсонеса. Пробираться обратно на Минную не решались. По пути заскочили в разбитую гостиницу, захватили несколько одеял.