Рядом с солдатом - [13]

Все это произошло так быстро и неожиданно, что мы не успели даже вымолвить слова. Вражеский истребитель вернулся и после еще одной длинной очереди по горящему уже самолету взмыл свечой вверх и исчез под солнцем.

Мы прихватили летчика и отправились дальше. Полуторка мчалась вперед. Чумак оказался блестящим водителем. Мы были начеку и зорко следили за небом, а Чумак научился виртуозно маневрировать. Услышав сигнал из кузова или увидев самолет, он останавливал полуторку и выжидал, пока «мессер» не начнет пикировать, потом резко бросал машину вперед, и фашист вгонял очередь в пустое место на дороге. Упрямый вражеский пилот снова заходил, разгадав маневр Чумака, а тот в момент пикирования самолета быстро сдавал назад, и немец еще раз разряжал пулемет по асфальту. И так при каждом новом заходе, при каждом новом палете.

Насмотревшись до боли в глазах на небо, предельно устав и измучившись, мы добрались наконец до маленького разбитого бомбами хуторка. Не успевшие убежать жители сидели в глубоких, вырытых в земле щелях. Наш приезд не вызвал у них радости: полуторка привлекала внимание фашистских стервятников. Пришлось ехать дальше. Через пару километров мы обнаружили в стороне от дороги несколько деревьев с кустарником, но свободного места не оказалось — большая группа крестьян отсиживалась там, спасая детей и мелкий скот от авиации. Мы даже не решились остановиться.

День подходил к концу. Солнце катилось с нами рядом по горизонту, освещая наши похудевшие и измученные лица. Наконец неподалеку от шоссе мы увидели стог сена и полуразрушенные саманные стены. Полуторку можно было очень удобно замаскировать между трех стен. Здесь мы решили ночевать. Натаскали душистого сена, устроились. Все так намучились и устали, что, даже не перекусив, зава-лились спать.

Ночь опустилась низко-низко, Млечный Путь перепоясал черное небо пополам, а на севере горизонт полыхал зарницами, гудел громом тяжелой артиллерии. Вот она, война, совсем рядом содрогает землю. Мы хоть и переутомились, но никак не могли уснуть. Скребла сердце каждого тревога: а что же нас ждет завтра?

Наконец все незаметно провалились в сон. Еще один день войны ушел в прошлое…

На следующий день с утра все повторилось. Мы медленно продвигались вперед, маневрируя под непрерывными налетами «мессеров». Удалось снять их штурмовку. Самолеты подходили так близко, что сквозь прозрачный колпак можно было рассмотреть лица немецких пилотов. Это были лица врагов, впервые мы видели их рядом.

Вскоре нам удалось найти 1-й батальон морской пехоты. Он расположился неподалеку от деревни Ассы, не так уж далеко от нашей ночной стоянки. Было решено полуторку с вещами оставить в деревне, а дальше, взяв необходимую аппаратуру, идти пешком. Мы с Рымаревым отправились к морякам, а Короткевич с Асииным пошли в другом направлении.

Пройдя несколько километров, мы попали на позиции морских пехотинцев.

— Что вы тут бродите в полный рост? — шумнул на нас какой-то старший политрук из маленького окопчика, оторвавшись от стереотрубы. — Нас демаскируете и сами рискуете…

Действительно, мы шли рядом с окопами, в которых укрылись краснофлотцы с пулеметами и автоматами. Неужели фашисты рядом? Мы тоже спрыгнули в щель. Вскоре к нам пробрался старший политрук.

— Комиссар первого батальона морской пехоты Аввакумов, — представился он.

Мы разговорились, рассказали о задаче, ради которой прибыли сюда. Комиссар внимательно слушал нас, он оказался не таким уж строгим и мрачным человеком, как мы вначале подумали.

— Почему в нашем хозяйстве такая тишина? — переспросил он. — Передышка, видите ли, немцы подтягивают резервы. Ждут танки. Подойдут они, тогда и зашумят.

— Товарищ комиссар, кого бы вы могли назвать из ваших моряков, особо отличившихся в бою? — спросил я.

— У нас есть еще немного времени. — Аввакумов взглянул на часы. — Пойдемте на КП. Там я вас познакомлю с одним краснофлотцем. Кое-где придется ползти. Сегодня снайперы ранили у нас двоих лихачей. Одного смертельно…

Весь путь на КП мы проделали молча. Болели руки и колени от непривычного способа передвижения. Добрались до блиндажа, хорошо замаскированного выцветшей травой.

— Срочно вызовите автоматчика Ряшенцева! — приказал усатому старшине комиссар, и тот трижды крутнул ручку полевого телефона.

— Этот мальчик, я говорю о Ряшенцеве, спас мне жизнь, — сказал Аввакумов. — Кстати, он имеет какое-то отношение к вам, киношникам: не то работал на студии, не то учился…

— Товарищ старший политрук, автоматчик Ряшенцев прибыл по вашему приказанию!

Перед нами стоял совсем юный круглолицый моряк в каске и с повеньким автоматом на груди.

— Садитесь… Расскажите товарищам военным корреспондентам, за что вы представлены к ордену Красного Знамени.

— Ну, что уж там… — Парень смущенно помялся у двери, потом присел на ступеньки землянки, снял каску. Под ней оказалась помятая бескозырка. Золотом на черной лепте— «Беспощадный». Мы с Дмитрием невольно улыбнулись: настолько не соответствовало грозное имя корабля детско-наивному выражению лица краснофлотца.

— Как вас зовут, товарищ Ряшенцев?

— Костя… Константин Михайлович, — поправился боец и залился румянцем.