– Ты хотела меня убить! Вы это видели? – заорал он дурным голосом, показывая всем брюки, которые при падении порвались.
Люди останавливались, глядя на нас. Какая-то девушка помогла ему подняться.
– Ты хотела меня сбить! Сволочь, сука, ты, оказывается, опасная баба! Ты сумасшедшая! Она хочет, чтобы я умер! – он опустился на тротуар. Расплакался, как ребенок, закрыв лицо руками.
В этот момент я больше всего мечтала о том, чтобы его действительно кто-нибудь переехал. Не я, а кто-нибудь другой, далеко, в тысяче миль отсюда.
В семье алкоголика со временем все выходит из строя. Так оно и было! В нашей квартире царила полная разруха. Я уже давно не успевала прибираться. Везде было полно пыли. Осторожный весенний свет попробовал проникнуть в комнату, но окна были так грязны, что в помещении все время стояла полутьма. Постели не убирались. Я не могла, да и не хотела готовить. Дети ели в «МакДоналдс» чаще, чем хотелось бы. Мы заказывали пиццу, китайскую еду и сардельки из уличных бистро. В семье алкоголика со временем все выходит из строя. Вещи разбиваются. Ничего не ремонтируется. Наконец я плюнула на оплату коммунальных услуг. На необходимость позвонить в нужные инстанции. На друзей. Не читала газет. Всю свою энергию я направила на то, чтобы накормить детей и что-то съесть самой. Что угодно, хлеб с чем-нибудь, йогурт. Потом я позволяла смотреть им видео, пока не приходило время сна. Часто я мечтала о том, чтобы они, наконец, уснули. Чтобы было тихо. Чтобы я могла положить голову на подушку и провалиться в бесчувственный сон.
Я стала все чаще мечтать о смерти Рихарда. Воображение рисовало мне еще более сильные и яркие картины, чем когда он был в Нью-Йорке. Я представляла, как его переехал поезд метро, как он выскочил из окна, повесился, умер от передозировки. Я представляла себе, во что буду одета в день его похорон. Перед глазами у меня стоял маленький Джон Кеннеди у гроба отца. Эта картинка меня успокаивала. Только в нашем гробу будет лежать не убитый президент, а отец семейства, наркоман и пьяница, который ушел на тот свет в расцвете сил. На пике своей никчемной жизни.
Сам Рихард в разговорах о своей смерти находил какое-то особое утешение.
– Когда я умру, положи со мной вещи, которые мне дороги, – говаривал он. – Часы. Книги. Фотографии детей.
– Ты ведь так быстро не умрешь, крапиве не страшен мороз, – возражала я.
– Я умру раньше тебя, и ты накроешь погребальный стол. Я буду лежать в открытом гробу, чтобы каждый мог попрощаться со мной. А процессия с телом пройдет через весь город. Это будет похоже на похороны государственного значения.
Он страдал манией величия в самых разных ее проявлениях.
Ясное дело, он получит все, что захочет, только пусть помрет, сдохнет, сгинет с этого света. Исчезнет. Смерть – это такое простое решение, думала я тогда. Такой элегантный выход из положения. Пусть только умрет, оставит меня в покое, пусть все опять будет простым и обыкновенным. Он исчезнет, и дети смогут плакать по своему папочке, который находится на небе. Потому что в этом случае о нем никто не будет вспоминать как о сумасшедшем, который хлопал дверьми и разбивал картины, который орал и был уверен, что его дом находится на мушке у тайной полиции. О нем не будут вспоминать как о человеке, который в течение одного вечера принял рекордное количество кокаина, и о нем не будут помнить, как о папочке, приводившем всех в изумление количеством выпитого виски. Мои сексуальные фантазии крутились вокруг приятного полицейского, который принес известие о смерти Рихарда. Потом мы жили счастливо до самой смерти.
Хорошо, что мой любимый Рихард подарил мне хотя бы прекрасных детей.
Почки на деревьях должны были вот-вот раскрыться. Природа готовилась надеть на себя нежный зеленый наряд. Но мне не было дела до какой-то там весны.
У Рихарда появилась новая мания: его стали пугать все электрические провода, находившиеся в квартире. Он кричал о сетях, об агентах и о подслушивании. Угрожал мне, что разобьет компьютер как источник всего зла. Слышал голоса, видел чужих мужчин в черных плащах.
Я позвонила психиатру. Марианне. Его другу Симону. Позвонила маме. Шарлотте.
Рихард бегал туда-сюда, подслушивая под дверями. Я попробовала его уговорить, чтобы он сел рядом со мной на диван. Отказался. Начал собирать вещи, желая эмигрировать в Австралию. За ним следила целая Швеция. Его лицо было подозрительно вытянутым, бледным и опухшим. Черная рубашка, которую он во что бы то ни стало хотел иметь на себе, чтобы выглядеть безупречным гражданином, ему не шла, а стрелки на брюках были недостаточно острыми. Все вокруг него было разбитым на куски, которые он пробовал собрать воедино, но путался и забывал, что делает.
Кто-то позвонил в дверь. Рихард вздрогнул.
Это были люди из психиатрической помощи. Мужчина среднего возраста, Ларс. С ним женщина, я забыла, как ее звали. Кристина. Камилла. Гунилла. Какая разница? Я поприветствовала их как во сне.
Надо было позаботиться о Рихарде. Защитить его от самого себя. Я хотела, чтобы они увезли его. Они сказали, что не могут. Я отказывалась оставаться с ним в квартире. Попросила их объяснить, что меня ждет дальше.
