Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - [54]

Рихард и раньше пил много эспрессо, теперь же он пил вдвое больше. Кофе превратилось в заменитель алкоголя. То же самое было со сладким: желе, конфеты с малиновым вкусом, лакрицей.

– Мне это необходимо, мне нужно заменить желание выпить чем-нибудь другим, – объяснял он мне, когда я обратила на это внимание. – Я что, уже и сладкое не могу есть? Мне оно необходимо. Ведь это лучше, чем выпить виски!

Его обжорство сладким производило впечатление болезни. Но я считала, что так оно и должно быть. Я не замечала побелевших от усилий пальцев. Не слышала жалости, ненависти и преувеличенной самоуверенности.

В принципе я не хотела его ни в чем обвинять, чего-либо требовать от него, но в повседневной жизни этого не избежать. Я была на восьмом месяце беременности и все время чувствовала себя усталой. Большой, тяжелый живот, отекшие ноги, постоянное чувство голода и желание сходить по маленькому. Ночью я не могла спать. Ворочалась в постели, ощущая каждый свой позвонок. Я ложилась уставшей и вставала невыспавшейся. Последние самые тяжелые недели благословенного состояния! Финишная прямая. Головка спускается вниз. Тебя перевешивает то вперед, то назад. Маленькие ножки стучат в животе, хотя мамочка мечтает о покое. Изжога. Чувство, что уже больше не можешь. Я знала все эти признаки наизусть и понимала, что последние недели будут такими же долгими, как все предшествующие месяцы беременности.

Шарлотта нам помогала, чем могла. Как и Марианна, как и мои родители. Но проводить со мной все двадцать четыре часа они были не в состоянии. Не могли пребывать на службе постоянно. Не могли водить детей в школу и каждое утро готовить им завтрак. Не могли все время наполнять посудомоечную машину, а потом убирать из нее посуду.

Понедельник. Вторник. Среда. Четверг. Пятница. Эдвард должен был ходить в школу. Йоахим и Миранда – в детский сад. Груду белья надо было сложить в шкаф. Убрать игрушки. Следить за клочьями пыли, летающими по квартире. Комнатных цветов уже давно не было – все они завяли. Я перестала краситься и укладывать волосы, у меня не было на это ни времени, ни сил, ни желания. Я ходила в бесформенном черном балахоне, и считала дни до родов. Рихард говорил, что я красива. Говорил каждый день. В этом отношении он был прекрасным мужем. Но мне этого было недостаточно. Я хотела, чтобы он помог мне с тяжелой коляской, покупками и стиркой. Кроме домашней работы, я как бы проходила бесконечный курс обучения, расширявший мой опыт жизни с алкоголиком сведениями, которые мне надо было вдолбить себе в голову. Например, что активный алкоголик или алкоголик, находящийся в стадии абстиненции, максимально эгоистичен. Ленивый и отупевший, он ведет себя весьма неискренне. Ему все равно, что происходит вокруг, главное, что у него все в порядке. Таков уж характер алкогольной зависимости. Никогда не воспринимайте его внешнюю приветливость за его реальное расположение духа. К тому же красивыми словами сыт не будешь.

Я надеялась, что он сдержит обещание и будет проводить с детьми больше времени, будет хорошим мужем, но вместо всего этого он вел себя еще более эгоистично, чем раньше.

– Я не могу рисковать – вдруг опять начну пить, – отвечал он, когда я просила его помочь мне. – Я должен позаботиться о себе.

Ему необходимо было отдыхать. Необходимо было время для себя. Время на размышления. Чтобы он выздоровел, как он говорил. У него часто менялось настроение – то он впадал в задумчивость, то безумно шутил.

– У тебя странное настроение, – сказала я ему как-то вечером.

– Ты права, я чувствую себя немного странно.

Эта новая черта его характера мне нравилась еще меньше. Все выглядело так, что в гости пришел кто-то посторонний. Какой-то безумец. Кто-то невероятно приятный, но с проявлениями всех признаков сумасшествия. Иногда мне казалось, что он рухнет на месте или начнет орать и кидаться вещами. Сначала усмехнется, немного напряженно, примерно вот так. А потом без предупреждения протаранит окно головой.

Не то чтобы я боялась его, но эта его странная, застывшая полуулыбка была довольно неприятна. Сказал, что я красива, и погладил меня по щеке. Потом долго стоял, уставившись в пространство. Пришел домой. Ушел в поликлинику. Ходил туда-сюда. Возносился, как астральное тело, освободившееся от земного притяжения. Это было немного страшновато.

Но дети чувствовали себя прекрасно. Йоахим, который папочку всегда обожал, ожил. Он впился в отца, как клещ. Рихард вынужден был, укладывая его спать, ложиться рядом и по нескольку часов его усыплять. Йоахиму хотелось сказки, хотелось объятий, поцелуйчиков. Он хотел и во сне держать папу за руку. Ночью просыпался и звал папу. Меня ему было недостаточно. Хотел только папочку! Папочка, возьми меня на руки, посмотри на меня. Пап, я хочу чувствовать твое тепло. Папочка, где ты? Но папочка спал глубоким сном без сновидений, вызванным сильными лекарствами. Папочка был близко и вместе с тем далеко. Йоахиму приходилось довольствоваться мной.

Миранда была моим маленьким золотцем. Я обнимала ее при каждой возможности. Вдыхала ее прекрасный младенческий девчоночий запах. Но иногда я чувствовала такую печаль, что у меня выступали слезы на глазах. Ведь мы жили практически нормальной жизнью… Так почему же мне все казалось таким ненормальным?