Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - [87]

Недавнее исследование состояния металлообрабатывающей промышленности Санкт-Петербурга на рубеже XX века дает дополнительный ключ к разгадке проблем станкостроительной промышленности. Из-за прихотливости государственной контрактной системы и слаборазвитого, но дорогого частного рынка металлообрабатывающие заводы имели тенденцию к диверсификации. Обычный рабочий-металлист был универсалом, владеющим различными навыками металлообработки. Хотя перед самой войной в оружейной промышленности возникла некоторая специализация в ремесленных навыках и использовании специальной техники, промышленность в целом характеризовалась отсутствием механизации, зависимостью от ручных инструментов и тенденцией к производству разнородной продукции. Кроме того, управлению ею были присущи слабость контроля, отсутствие упорядоченного, стандартного рабочего процесса, а также примитивный подход к сдельной заработной плате и другим схемам прогрессивной системы оплаты труда [Hogan 1981: 14, 42–43]. Хотя использование специального оборудования для производства винтовки Бердана и металлических патронов началось раньше, чем предполагается в упомянутом исследовании, однако, если таковы были особенности этой важнейшей отрасли в годы, предшествующие Первой мировой войне, нетрудно представить себе, с какими трудностями сталкивалась оружейная промышленность на одно или два поколения раньше.

Слабость станкостроительной промышленности в сочетании с диктатом центральной власти в лице Артиллерийского управления по отношению к местным руководителям оружейной промышленности препятствовала исследованиям и разработкам на уровне завода. Так и не проявивший себя модельный цех в Сестрорецке мало чем помог заводу в целом и уж тем более другим металлообрабатывающим предприятиям того времени. Эти недостатки продолжали преследовать оружейную промышленность, когда в конце века появились различные системы автоматического оружия. В 1887 году Артиллерийское управление создало специальную комиссию, сходную с комиссиями 1860-х годов, для рассмотрения конкурирующих проектов автоматических оружейных систем и рассылки приглашений специалистам, а также для размещения заказов на опытные образцы на государственных оружейных заводах. Одновременно появились еще две комиссии, не имевшие отношения к Артиллерийскому управлению, но оказавшиеся на деле полезнее, чем его детище. Офицерская стрелковая школа вызвалась предоставить изобретателям и конструкторам наилучшие возможности для организации специального исследовательского и конструкторского бюро. Начальник одного из тульских цехов также предложил создать при оружейной мастерской особую группу конструкторов и оружейников. По этому поводу Зыбин писал, что «только в тесном контакте с заводом изобретатель может плодотворно работать, пользуясь богатым оборудованием завода и консультацией специалистов»[287]. От Военного министерства первые русские изобретатели, разрабатывавшие автоматические стрелковые механизмы, не получали весомой поддержки для создания экспериментальных моделей или установок. Оба предложения включали в себя предоставление значительно больших инициативы и полномочий по принятию решений периферийным предприятиям, в данном случае оружейным заводам и даже специальным конструкторским бюро при этих заводах. Полномочия центра, то есть Артиллерийского управления, сводились к выдаче разрешений на средства и оборудование. По действовавшим установлениям даже при наличии у конструкторов официального разрешения на работу над опытными моделями на государственных оружейных заводах их деятельность должна была сопровождаться подробными отчетами о каждом шаге работы; для любых, даже малейших изменений в конструкции требовалось согласование, а экспериментальные модели считались государственной собственностью [Мышковский 1958][288].

В зарубежной литературе того времени нечасто можно встретить осознание этих недостатков российской промышленности. В исследовании 1910 года, посвященном торговле станками в зарубежных странах, Годфри Карден из американского министерства торговли и труда обратил внимание на организационные проблемы российской тяжелой промышленности, но не предложил весомых объяснений, отметив лишь, что российское станкостроение находится в «зачаточном состоянии». По его мнению, развитию отрасли могли бы способствовать два фактора. Во-первых, высокие пошлины на импортные станки создали бы благоприятные возможности для роста отечественных станкостроительных заводов. Во-вторых, русский рабочий не уступал способностями своим коллегам из западноевропейских стран. «В некоторых отношениях, – писал Карден, – он лучше, чем люди из ряда стран, потому что русский вцепится в инструмент и станет тонким специалистом в обращении с ним». Но, продолжал он, «история станкостроения в России по большей части была неудачной». Там, где станкостроение имело успех, «завод, работающий строго по американскому образцу, следуя современным американским методам, может сегодня вести в России великолепный бизнес». Причины неудач же заключались в методах производства и организации производственных задач, в частности в том, «что механические цеха не имели специализации и не понимали термина “производительность труда” применительно к цеху» [Carden 1910: 119–120, 130–131]