Рутинёр - [11]

Школяр покраснел.

– Как можно?! Что вы за человек такой? Её светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое!

– Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинды были отнюдь не чёрные, – добил паренька Микаэль.

Уве развернулся и порывисто зашагал прочь, тогда бретёр обратился ко мне.

– Ох уж этот юношеский максимализм!

Я махнул рукой.

– Жги, Микаэль. Не сдерживай себя!

– В смысле? – Маэстро Салазар склонил голову набок. – О чём ты, Филипп?

– Сначала ты до крайности раздраконил Марту, затем плюнул в душу Уве. Теперь, надо понимать, пришла моя очередь. Разве нет?

Микаэль лишь фыркнул и без запинки выдал:

Правдоруба горек хлеб, се пропащий человек,

Простецам и даже графам он не сдался и вовек!

Вот льстецы и лизоблюды – те везде в большой цене,

Хоть в таверне захудалой, хоть при княжеском дворе!

Я испустил страдальческий вздох.

– Есть разница между открыть человеку глаза и плюнуть ядом. И потом – чего ты напустился на Уве?

Бретёр подступил ко мне и постучал пальцем по груди.

– Юношеский максимализм! – со значением произнёс он. – У нашего юного друга слишком восторженный образ мысли и слабость к зрелым женщинам в теле. Видел бы ты фру Эмму из Рёгенмара!

Я страдальчески поморщился.

– И что в этом плохого?

– Плохо, что в этом конкретном случае Уве принимает хорошее отношение за расположение иного рода. Понимаешь, о чём я?

– Ты сгущаешь краски!

– Пусть так, зато теперь он точно не наговорит маркизе наивных и нелепых благоглупостей, вроде признаний в искренней и вечной любви, – продолжил настаивать на своём Микаэль.

Я с интересом присмотрелся к подручному. Тот всё понял верно.

– Гадаешь, не придумал ли я всё? – ухмыльнулся он и оттянул ворот сорочки, демонстрируя припухший след укуса. Полукружье оставленных зубами синих отметин прерывалось парой красных ссадин, где кожу проткнули клыки. – Если Адалинда и змея, то определённо не ядовитая, – подытожил маэстро Салазар.

Я никак комментировать его высказывание не стал.

Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули в напряжённом молчании, но отнюдь не в тишине. Цокали по брусчатке подковы коней, шмыгала носом Марта, злобно сопел нахохлившийся Уве, беззаботно насвистывал под нос Микаэль. Я постукивал пальцами по луке седла и мысленно выстраивал в голове маршрут. Риерское отделение Вселенской комиссии по этике было конечной точкой пути, но до прибытия туда требовалось посетить представительство ордена Ангельской милости. Братья-ангелисты помимо множества благочестивых дел занимались ещё и проведением расчётов при разного рода сделках, а их долговые расписки полагались ничуть не менее надёжными, нежели векселя крупнейших банкирских домов.

Уве и Микаэля я оставил во внутреннем дворе представительства ордена, а Марту потянул за собой, чем ту немало удивил.

– Зачем мы здесь, Филипп? – насторожилась ведьма, с некоторой даже опаской посматривая на посетителей и монахов.

– С тебя станется сцепиться с Микаэлем, а это не то место, где стоит устраивать скандал.

Марта в ответ на мои слова раздражённо фыркнула, но всё же переборола возмущение и промолчала. Меня подобная выдержка только порадовала.

В представительстве ордена мы в итоге пробыли немногим более часа. Помимо направления Марты Кюстер на факультет тайных искусств Кальвортского университета я оформил поручение на оплату первого года обучения, да ещё попросил составить долговое письмо, поскольку вручать девчонке кошель с золотом представлялось мне идеей в высшей степени сомнительной. А так при необходимости она всегда сможет получить оговоренную сумму в представительстве ордена.

Участие в судьбе Марты обошлось в пять дюжин дукатов, и не могу сказать, что этих денег было совсем уж не жаль, но я решил думать о тратах, как о вложениях в будущее. Обязанный тебе истинный маг – это хорошо, но несравненно лучше, если тебе обязан истинный маг с университетским образованием.

– Как продашь коня и осла, деньги при себе не держи, – предупредил я Марту, вручая ей полный комплект бумаг. – Переведи в долговые бумаги ордена или какого-нибудь банкирского дома.

– Это же куча золота! – опешила девчонка.

– Ты того стоишь, – уверил я ведьму, потрепал её по щеке и позвал. – Идём! И не вздумай распустить нюни! Ты сейчас Мартин – не забывай! – а мальчики не плачут.

– Все плачут, надо только побольнее ударить, – уверила меня Марта, несколько раз моргнула и отвернулась. – Да не плачу я, ресница в глаз попала! И такие траты… Я в жизни их не отработаю!

– Ещё как отработаешь! – усмехнулся я, вышел во двор и нахмурился.

Рядом с нашими конями нервно прохаживался насупившийся школяр, а вот маэстро Салазара видно не было.

Я спустился с крыльца и негромко спросил:

– Уве, где Микаэль?

Паренька явно так и подмывало ответить какой-нибудь дерзостью, вроде «я ему не сторож», но вместо этого он молча указал на выезд со двора. Я решил было, что маэстро Салазар по своему обыкновению отправился промочить горло в один из окрестных кабачков, но тут же приметил фигуру бретёра. Тот расположился в арке так, чтобы его не было видно с улицы, и внимательно наблюдал за прохожими.

Я подошёл и спросил:

– Что-то случилось?