Русуданиани - [89]

Подошли мы к подножию той скалы и остановились у большой реки, там протекавшей. Они (враги) еще не приходили. Оказывается, послали они дары дэвам-палаванам с просьбой о помощи. Пятнадцать опытных дэвов-военачальников пришли на помощь Барзину. Мы были спокойны, а они уверены в себе и воинственно настроены. Стали мы друг против друга по обеим сторонам реки. Они угрожали нам и бранились. Барзин прислал к царю послов: «До сих пор я не тревожился ни о чем, ибо знал, что ты бездетен, и решил то недолгое время, что тебе осталось, не притеснять тебя, ибо был уверен, что все твои владения достанутся потом мне. Теперь же, поскольку ты помышляешь о наследнике, знай, что в свои владения я тебя не допущу. Что тебе здесь понадобилось, зачем ты явился сюда, советую тебе искать мира, иначе тяжбу нашу разрешит меч, и тогда будет видно, что ты отнимешь у меня!» Некоторое время шли такие переговоры. [Царь] не уступал, а Барзин настаивал, надеясь на свою силу, хотя спорить было не о чем, прав у него не было никаких, просто он хотел заполучить ту скалу, так как знал, что там было, а владелец о том не ведал.

Дело осложнилось и могло разрешиться только мечом. Назначили битву на завтра. В обоих войсках начались приготовления к бою. Но тут как раз пришло срочное известие о тяжелой болезни царицы. И молвил царь: «Не только эту скалу, а если все мое царство отнимут у меня, и тогда не останусь». Велел он передать [Барзину] следующее: «Из-за того что случилось, не могу я не возвратиться, а ты сорок дней меня жди. Ежели господь смилостивится и царица выздоровеет, я вернусь, а если случится то, чего я, грешный, достоин, и царица скончается, тогда и жизнь мне не нужна, делай что хочешь».

Согласился Барзин и отложил битву до условленного срока. Мы вернулись [в Желтый город], и они ушли, а дэвов, оказывается, там оставили и пообещали им, что все богатство, скрытое в скале, достанется им, если они будут охранять скалу до дня битвы и не допустят, чтобы в ней укрепился противник. Окружили дэвы ту скалу, узнав обо всем, обосновались там. Барзин надеялся, что они помогут ему, а они (дэвы) решили, что сначала подождут, а потом поддержат того, кто возьмет верх. Остались дэвы там, возле скалы, а цари разошлись в разные стороны. Барзин надеялся на дьявола, а Нушреван — на бога. Посмотрим, кому бог дарует победу.

Когда мы прибыли домой, узнали, что у царицы болит живот, а в городе такое горе, о котором говорят: от пролитых слез образуется море. Увидев в таких мучениях свое солнце, царь отбросил венец и велел созвать всех божьих людей. Собрались все — от мала до велика — в храме божьем, царь и служители господа и провели ночь в горячих молитвах. Смилостивился человеколюбивый господь, и разродилась царица младенцем.

Здесь рождение царевича Хосро

Родился мальчик, ликом подобный солнцу и станом — льву. Человеческий глаз не видел еще такого младенца, и никто прежде, равный ему, на свет не являлся. Началось при дворе великое веселье, всякий день одаряли бедных и сирых. А уж об убранстве дворца и о том, как были украшены колыбель младенца и трон, и говорить нечего! Если прежде визирь проявил такую щедрость, что же могло помешать царю! А младенец рос столь быстро, что месячный походил на годовалого, двухмесячный — на двухлетнего. Царя Нушревана так увлекли достоинства наследника, что он ни о чем другом не думал: ни о своих владениях, ни о борьбе с врагами. Но Барзин о сроке помнил. Как подошло время, прислал к дэвам гонца узнать: прибыли уже желтые или нет? Мы-де готовы сразиться. Отвечали на это дэвы: «Если ты не нам предназначал эту скалу, зачем привел нас сюда? А раз уж мы пришли сюда и обрели эту обитель для нашего отдыха и развлечения, почему думаешь, что мы уступим ее тебе или желтым?»

Отец спросил у Гурзи: «Сын мой, объясни мне: те люди сами желтые или в желтое одевались?» Гурзи ответил: «Не желтые и не в желтое одетые. Когда всходило солнце, оно освещало Желтую скалу, и от нее падал такой свет на весь город, что он становился желтым и потому назывался Желтым городом».

Получил Барзин это известие, и рассудок его объяло пламенем, а голова наполнилась ветром; рассерженный, двинулся он на дэвов. Они не стали выходить ему навстречу, а через посредников велели передать: «Сначала разреши тяжбу с тем, с кем тягался. Чего тебе от нас надо? Ты сам нас здесь поставил, мы здесь и находимся. Если ты справишься с желтыми, дашь нам обещанное, а эту скалу мы оставим тебе». Барзин подумал: «Легко им говорить, а мне каково? Если одолею желтых, вдруг дэвы укрепят эту скалу, истребят мое войско, сами размножатся и род людской уничтожат. Для меня недоброе и проклятое дело свершится!» Опечалился Барзин, пожалел о своих деяниях, да поздно! Решил он тогда так: «Пока подожду, может, обману я дэвов ласковыми речами и заставлю освободить эту скалу».

Все это время и Барзину было не до нас, да и мы о нем даже не вспоминали. У нас каждый день были веселье и пир, и благодарили мы господа. И с каждым днем и с каждой ночью все лучше и лучше становилось [дитя]. Если бы видели вы его, сказали бы так: «В роду человеческом подобный ему не появлялся никогда, и ныне [такого] нет, и впредь не будет». Лицо его напоминало полную луну, глаза — озера, наполненные чернилами, уста и зубы были прекраснее кораллов и жемчуга, а его плечи и грудь вызывали удивление. Если даже искусный художник постарается изобразить его облик — не сможет, и никакому мудрецу и ритору не воздать ему хвалы. Когда мальчику исполнился год, роста его не достигали даже десятилетние, и нельзя было найти таких широких плеч, как у него, и нельзя было уподобить ему по силе ничьих рук. Если он наносил удар отроку десяти-двенадцати лет, тот, как цыпленок, распластывался на земле. Все, что подобало знать в его годы, он выучил: умел играть в бабки, в снежки, обучили его всем отроческим забавам.