Русское воскрешение Мэрилин Монро - [8]

Без пяти минут час Левко, наконец, оторвался от своих мониторов, прошел в другой конец кабинета, где у окна был накрыт стол, и внимательно оглядел его. Стол был сервирован в китайском стиле, с голубым изящным фарфором под древность. Левко во всем был эстетом. Во время ланча он любил слушать классическую музыку. Он обожал оперу. Поэтому, перебрав несколько дисков в длинном ряду на полке, подыскивая что-нибудь восточное, он выбрал «Чио-чио-сан».

И здесь, и за рубежом, он посещал оперные театры, у него было много знакомых за кулисами, и даже почти все дамы, которых он приглашал в свою двухэтажную квартиру, были из этих кругов. В такие вечера он выпроваживал из квартиры всю женскую прислугу, чтобы те не взболтнули: Левко был женат. Но жена с сыном большую часть года проживали под Лондоном, тут они бывали только наездами, и это вполне устраивало Левко. Дело было в том, что его шестнадцатилетний сын-балбес учился там в школе. Но год тому назад тот попал в нехорошую историю с групповым изнасилованием. Все мальчики были из хороших семей, но, главное, и эта девочка тоже. Чтобы замять дело, Левко пришлось отстегнуть с болью в душе несколько сот тысяч этих британских фунтов. Дело «полюбовно» замяли. Но после этого случая жена сняла рядом с тем колледжем квартиру, забрала в нее сына, жила там с ним и не спускала с него больше глаз.

Реброва хозяин посадил лицом к окну, сам сел напротив, так чтобы видеть два широких плазменных монитора на стене за его спиной.

– Ну, я тебе «мартини» не предлагаю, но сам, пожалуй, выпью для аппетита, – сказал Левко, теребя в руках салфетку. – Или налить?

Ребров только мотнул головой, поджав губы. Он не пил уже несколько месяцев.

Официантка с белой наколкой в волосах и счастливым улыбающимся лицом принесла и разлила в чашки суп. Когда она закрыла за собой дверь, Левко сказал:

– В следующую пятницу прилетает Володя.

Ребров оторвал глаза от окна, где он рассматривал ворон, сидящих на тополе, и взглянул на Левко. «Вот оно что… – подумал он. – Началось, значит».

– Твои готовы? – спросил Левко. Ребров кивнул. – Ты им обо всем рассказал?

– Зачем, рано еще.

Занялись каждый своим супом, и замолчали. Ребров только попробовал свой, и теперь сидел, гонял фарфоровой ложкой маленьких рыбок в своей суповой чашке. Левко ел с аппетитом и готовился к более важному и интересующему его вопросу.

– Что там с этим Сережей у них приключилось? – наконец, спросил он.

– Говорят, повесился, – и Ребров слегка повел плечом.

– С чего бы это? Такой способный двойник.

Левко рассматривал лицо Реброва быстрым проницательным взглядом опытного картежника. Любой мускул на его лице мог бы его сейчас выдать. Левко этого Сережу видел всего один раз, и то ездил смотреть на него из чистого любопытства, как на шутку природы, – до того походил тот на великого поэта. Но Левко было совершенно безразлично, в какой мир ушел от них Сережа, и встретился ли он уже со своим знаменитым прообразом. Его заботило только одно: не началась ли за его спиной двойная игра. Не надел ли петлю тому на шею сам Ребров.

Но тот на вопрос не ответил, сочтя его за риторический. Потом выловил ложкой одну снулую рыбку и спросил:

– Как, интересно, ласточки их ловят?

Левко снова занялся своим супом. Но под тихую арию несчастной Чио-чио-сан он продолжал думать о неприятном. Он никогда и никому полностью не доверял в своих делах. Но тому левому политику доверять следовало еще меньше. От такого целеустремленного коммуниста можно было ожидать чего угодно. Его великие цели оправдывали любые средства, – он этого и не скрывал. Но догадаться, какие они окажутся в следующую минуту, было невозможно. Тем более, что по их идеологии банкир Левко был им всем злейший враг.

Но Левко уже скормил им миллионы зеленых. Тот просил еще и еще, и Левко, не задавая вопросов, отчислял ему со своего тощего, как дистрофик, банковского баланса. Но теперь это заканчивалось. Эти несколько миллионов должны были возвратиться к нему с тысячекратным наваром, а то и с большим. Уже через неделю. От силы – через полторы. Но вот только никакого повешенного или повесившегося в их общем сценарии не предусматривалось. Что за дела!

Графики на плазменных мониторах за спиной Реброва вдруг резко зашевелились. Еще с утра Левко заключил две не очень крупные сделки на валютных рынках. Одну с расчетом на рост доллара против евро на лондонской бирже, другую – на падение доллара, но против российского рубля, на московской. Все эти часы до обеда графики на мониторах изображали две кривые пилы, но обе двигались, туда, куда и хотел Левко. Теперь на первом мониторе нарисовалась горка, на втором – крутой горный спуск. Вдруг последние зубья обеих пил осеклись.

– Извини, – сказал он Реброву и почти бегом бросился к рабочему столу. Все в компьютере было у него заранее готово, оставалось только дважды нажать на кнопку мыши, – и обе сделки были закрыты. Очень успешно закрыты. Он заработал двумя пальцами десять тысяч долларов. Пустячок в его положении, но приятно. Да еще это будет и греть его хорошо изнутри до конца дня. Он возвратился к столу в приподнятом настроении. Как раз принесли утку. Когда официантка вышла, первым на этот раз спросил Ребров.