Русское воскрешение Мэрилин Монро - [5]

Иван Ребров работал у быстрого и наглого парня, у Степана. Тот умел вертеть эти лесные дела, – все на длинном пути у него были прикормлены, смазаны, и лес гнали в порт каждую ночь. Но вот только своим работягам он стал задерживать с заработанным, и уже подолгу. Мужики, привыкшие к водке с малолетства, только глухо матерились и, как могли, терпели из последней мочи, деваться все равно было им некуда. Может, и задерживал им Степа заработанное, чтобы меньше те пили, да больше пилили.

Иван Ребров и сам не мог уже без водки. В школе-интернате не только своей «котлой», а и с воспитателями вместе напивались. «Воспитатели» там те еще были, – из не сумевшей никуда приткнуться до армии местной шелупони. Они же и выручали бутылкой, когда свои кончались, полученные за грибы да клюкву, сданные продавщице автолавки.

Раз возвращались они в феврале с дельней делянки, груженые, Ребров да шофер. Сумерки, мороз, в желудке голод, и выпить позарез надо. Шли по узкой ухабистой лежневке, и фары как будто расталкивали в стороны обступавшие черные елки. И вот за поворотом, там, где они пилили всю прошлую неделю, вспыхнули под их фарами два рубина задних габариток. Понятно было, чей стоял в этом глухом лесу джип: Степан приехал на вырубку смотреть хозяйским глазом штабеля готового в путь леса.

– Останови, – вдруг неожиданно для себя сказал шоферу Ребров.

Почти уже в темноте пошел он по развороченной тракторными гусеницами дороге на вырубку, и злоба, как кошка, драла его когтями. Он шел только чтобы достать себе на выпивку, да на нормальную жратву, потому, что опостыло то «едалово», что готовила им повариха. Но когда он увидал Степана с фонариком у штабелей, то достал свой нож. Он думал, что просто покажет его Степану, и тот поймет: работягам без денег уже «край».

Но Степан слышал рев их грузовика, и теперь стоял, смотрел, как шел к нему в темноте кто-то. Поэтому Ребров снял шапку и накрыл ею нож. В лесу человек чует недоброе сразу, и Степан это почуял, и когда Ребров был в пяти метрах, да с каким-то каменным лицом, то взял в руки метровую лесину и приготовился. Ближе, когда они увидали в сумерках глаза друг у друга, все стало ясным, разговаривать было поздно. Степан стал поднимать лесину, но Ребров вдруг неожиданно подкинул свою шапку вверх и вперед, на Степана, тот вскинул на нее голову, открыл из-под толстого воротника овчинного полушубка шею, и под его кадык сразу вошел нож.

Степан еще хрипел и брызгал на снег кровавой пеной из распоротого горла, а Ребров уже распахнул его полушубок и шарил по карманам. Из бумажника он выкинул на снег все, кроме денег, но и тех было тут мало, – кто же ездит по этому лесу с деньгами.

Когда тронулись, шофер спросил:

– Ну, поговорили?

– Нет.

До поселка ехали молча, только у магазина Ребров сказал:

– Тормозни тут.

Тяжелый лесовоз заскрипел, застонал и остановился. В магазине Ребров взял две бутылки водки и две банки свиной тушенки, на большее денег не хватило. В кабине одну бутылку и одну банку он протянул шоферу. Тот поглядел осторожно Реброву в глаза и не сразу взял. Но потом забрал и кинул под сидение.

– Если кому-нибудь ляпнешь, что в лесу останавливались, голову отпилю, – сказал тихо и просто Ребров.

Шофер, здоровый взрослый мужик, снова посмотрел этому мальцу в глаза, кивнул и ничего не ответил.

Джип скоро нашли, и приезжала полиция. Они побродили по свежезаваленной снегом делянке, но оставили это дело до весны. Степана нашли только в конце апреля, когда растаяло на открытой вырубке, и появился этот «подснежник».

«Картежник хренов…» – опять подумал Ребров про Левко. Это же мой банк, весь мой, я все эти деньги выбил тогда у должников. Без меня ни копейки бы тебе не отдали!

Действительно, после дефолта в девяносто восьмом, когда даже само государство отказалось возвращать долги, когда и появилось это крылатое «только трусы отдают долги», этот самый Левко дал ему список с десятком фамилий, и с многозначными суммами против каждой, и сказал бандиту Реброву:

– Сумеешь выбить из них долги – половина твоя. Новый банк с тобой откроем.

Бандит Ребров выбил долги почти из всех этих господ. Единственный, кто не отдал тогда по-хорошему, через день был мертв.

На эти деньги они вдвоем открыли новый банк, «Стрэйт-Кредит». Слово «стрэйт» по-английски значит «прямой», вполне благопристойное имя для банка. Но было и другое значение этого слова, – выигрышная комбинация карт в покере, Straight Flush. Картежник Левко имел в виду как раз это значение слова.

За окном, внизу в деревне, затявкали собаки, прокричал запоздалый петух, и Реброву стало хорошо от этих родных звуков. Когда-то в эти утренние часы его мать возвращалась из коровника с ведром парного молока, затапливала печь, и под треск разгорающихся березовых поленьев в избе становилось радостно.

Когда его занесло в эту Москву, он сначала с трудом верил, что тут могут постоянно жить, и быть всем довольными, нормальные люди. Когда у него появились первые миллионы, он сразу постарался убраться из этого города. Один толстый реалтер повез его смотреть только что построенный элитный коттеджный поселок. Но когда Ребров увидал каменные особняки с башенками, посмотрел на самодовольные морды этой «элиты», которая должна была скоро стать его соседями, он даже не стал смотреть что там внутри, в его дворце, а повернулся и пошел назад к машине.