Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века - [12]

В этих обличениях легко найти традиционные социальные темы древнерусских проповедников, церковных вождей, святых и публицистов. Уже в первых же переводах с греческого, в древнюю киевскую эпоху, русские церковные ученые интересовались социальными проблемами, и их любимым автором стал основатель социально–христианской школы св. Иоанн Златоуст. В так называемом «Изборнике 1073 года» можно найти немало рассуждений на эту тему, которая делается неотъемлемой частью русского православия. Сострадание к бедному, осуждение сильного, неправильно и не по–христиански пользующегося своим богатством, можно найти и у св. Кирилла Белозерского, и у Иосифа Волоцкого и у многих других русских святых. Преп. Иосиф Волоцкий особенно часто призывает власть и богатство имущих помогать несчастным и, требуя от них помощи церкви, делает все, что возможно для бедных. Недаром он называет церковное имущество имуществом бедных, а в годы голода он продал все ценности своего монастыря, чтобы помочь голодающим[8]. Он сам не только устраивал больницы, дома для стариков, школы, но и требовал, чтобы то же делали и князья. В годы голода он настаивал на введении твердых низких цен на хлеб и на другие виды продовольствия.

Социальная проблема стала еще более актуальной темой на Руси в шестнадцатом веке во время царствования Василия III и в эпоху перемен в общественном строе при Иване Грозном. Авторы самых разнообразных направлений, как например, — Максим Грек, Вассиан Косой, боярин Федор Карпов, поп Сильвестр, Ермолай Еразм и многие другие все более и более упорно говорили в середине этого века о тяжких судьбах русского крестьянства, составлявшего в то время не менее 90–95 % населения страны.

В годы Смуты и народной катастрофы проблема помощи бедным стало особенно резкой и поэтому Дионисий, которого мы считаем автором упомянутого обличительного труда, неустанно призывал всех помочь своим несчастным братьям во Христе. Он не только призывал, но и помогал лично, организовывая помощь населению, которое жило в районах его монастыря. Помощь больным и голодным широко развилась в Троице–Сергиевской лавре. В этой работе Дионисий был не одинок. Многие другие монастыри и частные лица исполнили свой долг по отношению к своим бедным и нуждающимся братьям. Особенно известна христианская социальная работа Юлиании Осоргиной, описанная в ее житии. В годы голода, при царе Борисе, эта знатная помещица посвятила все свои средства делу помощи бедным и лично ухаживала за больными, бедными и немощными. Она так много работала для своих слуг и крестьян, что в конце концов надорвала свои силы и умерла в год начала смуты[9]. К сожалению, не известно, была ли эта помещица знакома или связана с архимандритом Дионисием, но, как в ее работе, так и в оценке русского общества самим архимандритом, сказываются ясно выраженные настроения социального христианства.

В решающие годы Смуты, когда Москва уже была захвачена поляками, архимандрит Дионисий не ограничился критикой общества и помощью нуждающимся. Троице–Сергиевская Лавра, отбившая долгое и хорошо организованное нападение и осаду польско–литовских войск, делается с 1611–1612 года объединяющим центром русского национального возрождения и сопротивления[10]. Дионисий и его помощники — Авраамий Палицин, Иван Наседка и другие — составляли грамоты, призывавшие русское население встать на защиту веры и отечества[11]. Запад России в это время был захвачен поляками и шведами; на юге действовали силы анархии в социального разложения, объединившиеся вокруг второго самозванца, а после его смерти — вокруг казачьих вождей — Заруцкого и Трубецкого. Зато север и северо–восток остались свободными, и сюда, на верхнюю Волгу, в Заволжье и в Поморье, идут призывы архимандрита.

В грамотах Дионисия слышатся те же темы, которые уже встречались в выше разобранной, видимо, им же написанной «Истории» русской национальной катастрофы. — «Божьим праведным судом, за умножение грехов всего православного христианства, пишет он в своих призывах, в прошлых годах учинилось в Московском государстве, не токмо между общего народа христианского [междоусобие], но и самое сродное естество пресечашя. Отец на сына, и брат на брата воста, единородная кровь в междуусобии проливалася». Архимандрит далее писал, что русской смутой воспользовались еретики и поляки и, с помощью русских изменников, захватили Москву, низложили и заточили патриарха и пролили «бесчисленную кровь христианскую». Дионисий звал всех русских людей спасти православие и Русь от «вечного порабощения латинского»[12].

Призывы Дионисия не остались без отклика среди русских людей. Вслед за Троице–Сергиевой Лаврой, Нижний Новгород — богатейший город восточной России того времени — стал звать русских людей объединиться для организации отпора внешним и внутренним Ерагам. Во главе создавшегося в Нижнем Новгороде временного правительства стал представитель местного купечества, «выборный человек всею землею», мясник Козьма Минин. В свою очередь его грамоты требовали от русских людей «подвиг не иного чего ради, но избавы християнской, чтобы топерва московскому государству помочь на польских и литовских людей. Учинить вместе — докамества московского государства и окрестных городов Литва не овладели и крестьянския веры не порушили»[13]. Грамоты Минина выражали твердую уверенность, что «скоро Москва от Литвы очистится и православные крестьяне многие от Латинския и Люторския погубныя веры… избавит Бог»[14].