Русское счастье - [27]

Мотька вскочила – на ее счастье ключ ловко вошел в скважину. За спиной донесся далекий рев: «Ур-рою, падаль».

Она едва успела выскочить на лестничную площадку, но у ограждения он догнал ее.

Глава 4

Черной пантерой машина прокралась на заднюю часть двора. Не выключая двигателя, сидящий за рулем Вурдалак через тонированное стекло взглянул на окна третьего этажа особняка.

– Сгоняй, Колян, провентилируй, странно, Калган не встречает.

Приемистый двигатель неслышно держал обороты. Вместе с хлопком выстрела «бумер» рванул, оставив на бетонном покрытии черный зигзаг протектора, едва вписавшись в створ ворот. Лежа грудью на руле, Вурдалак выпростал из-под сиденья коротыш-«Калаш», зубами сдернул предохранитель.

– Где вы там, поганые. Так просто меня не взять, – вдавив акселератор в полик, оценил мелькающий в зеркале заднего обзора рельеф.

На суглинке машину понесло – Вурдалак пытался поймать дорогу, но машину неуправляемо несло на скалу. В голове болезненно кольнуло:

«Конец котенку – больше ср… не будет».

Пришел он в себя через кровавую пелену. Дурманяще воняло бензином. Собственного тела не было – оно пропало.

«Как в кино», – успело мелькнуть в мозгу.

Сдавленные искореженным металлом руки не поддавались управлению. Напрягшись мысленно, он пытался что-то сделать, но непонятная властная сила вопреки его воле тянула к огромному черному зеву. Мгновением блеснул яркий свет…

… Задыхаясь от возбуждения, Мотька выскочила на воздух. Она огляделась, ища свое спасение. В этот миг недалеко прогремел взрыв, пламя, обрамленное черной шапкой, сотрясло воздух. Выскочив за ворота, Мотьке ничего не пришло на ум, как пригнуться – она бежала, почти припав к земле. Полусогнутая, звериной иноходью она устремилась к заветному маяку. Мотька не видела вокруг ничего, кроме мелькающей впереди мансарденки под ярко-зеленой крышей. На спуске к ней она поскользнулась – огнем обожгло колено, но она вскочила, не замедляясь, рванула последние метры.

Тяжелая резная дверь глухо отозвалась на стук. Внутри было тихо. Мотька, обессиленная, ссунулась на колючий коврик коленками и закричала от боли. Схватилась за колено – на ладони отпечаталось кровавое пятно. Дверь мучительно долго не открывалась, наконец, звякнула щеколда, в образовавшуюся щель заливисто залаяла собачка.

– Господи, милая, кто тебя так? – наклонился над ней бородач с добрым участливым взглядом.

Мотьку трясло в лихорадке.

– С-с-прячьте меня, т-там б-бандиты… – судорожно, с трудом смогла выговорить она.

– Проходи, прохо… – увидев кровь, он без слов втащил ее под мышки и ногой захлопнул дверь.

Мотька безмолвно принимала процедуры. Рана на коленке оказалась глубокой, при падении глубоко рассекло кожу – ее пришлось перебинтовать. Бородач был близоруким и при обработке раны наклонялся низко, отчего борода щекотала ногу – это отвлекало. Мотька приходила в себя – озноб прекратился, она понемногу успокаивалась. Бородач попытался выяснить обстоятельства, но вместо ответа Мотька клацнула зубами:

– В этом поселке живет кто-то, кроме вас и бандитов?

– Кого ты называешь бандитами? – с удивлением уставился на нее бородач.

Мотька указала на крайний перед лесом дом.

– Насколько я осведомлен, этот дом московского агрария-академика. Зимой здесь никто не живет. Все владельцы поселка, так организовалось, исключительно из Москвы и Питера. Летом оживленнее. Как раз в том доме проживает кто-то из его родни, заодно охраняют поселок – ребята, молодежь.

Мотьку вновь затрясло:

– Т-там т-точно б-бандиты, они убили м-моего д-д-дру-га, а меня держали взаперти. Я, кажется, убила двоих…

Бородач недоуменно взглянул на Мотьку, с близоруким усердием пытаясь разглядеть в ее лице иронию.

– Девочка, как тебя звать?

– М-м-матильда.

Бородач хмыкнул.

– А я Лео, мне пятьдесят пять лет – будем знакомы. И я из Москвы, а здесь работаю – пишу книгу. Давай, все по порядку рассказывай.

– Зовите меня Мотя. Все, что я рассказала, чистая правда! – сорвавшимся голосом почти выкрикнула она, – убила я двоих, точно видела.

– Ты и к взрыву какое-то отношение имеешь? Ладно, ладно, давай-ка я принесу чаю, – с прежним усердием пытаясь выявить что-то междустрочное в нервных Мотькиных репликах. Мотька кивнула.

– Что? Чай или взрыв?

– Взрыв не знаю, а чай буду, – Мотька с облегчением выдохнула, почувствовав, как сильно у нее пересохло во рту.

Лео вернулся с подносом, разлил по чашкам чай, придвинул к ней конфетную карамель. Отхлебнул сам, давая понять, что готов слушать.

Глава 5

Клава звонила следователю чуть ли не каждый день. Его бесстрастный казенный голос раздражал, но, успокоившись, она понимала: это дело у них не единственное – положение обязывает оставаться с холодной головой. Ее эмоциональный настрой и чрезмерная горячность не позволяли прочувствовать тонкостей, а общие фразы в заданных вопросах рождали подобные ответы. То малейшее, та невидимая сейчас зацепочка всегда остается на пути к познанию разгадки. После разговора на мгновение в ее разгоряченной голове наступало успокоение: «Мотьку ищут», однако, в следующее мгновение она опять хотела активных действий. В конце концов, она не умела бездействовать. В суматохе у нее не осталось времени для себя, и она решилась на аборт. Отпуска ей не дали, тогда она бросила работу и отправилась к родителям погибшего парня. Не смогла она по-другому. Клава вспомнила подруг по несчастью: со слепой тупостью, попав в рабскую зависимость, большинство искали спасения в покорном исполнении своего «долга». Многие, стараясь стать эксклюзивом, мечтали о легальном статусе десятой жены. Редкая удача муссировалась девчонками по своей особой почте. Те же, которых сюда толкнула крайность, рассуждали просто: «Какая разница под кем лежать? Трезвый пылкий араб лучше пьяного тягомота. Здесь уходят, вкусно накормят, умастят благовониями. В отдельные моменты чувствуешь себя царицей, а не грязной подстилкой».