Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий - [17]
Программным выступлением Тредиаковского следует считать работу «"Наука о стихотворении и поэзии" с французских стихов Боало-Депреовых стихами ж» (1852), поскольку автор опубликовал ее в качестве предисловия к первому тому своего собрания сочинений. В этой работе Тредиаковский, с одной стороны, анализировал трактат Буало и, с другой, собственную практику перевода. Трактат французского теоретика классицизма не мог, по мнению русского поэта, появиться, если бы ему не предшествовало «Послание к Пизонам» Горация, а произведение римского поэта – если бы не было «Поэтики» Аристотеля, названного Тредиаковским «преднейший предводитель» (81), т. е. философ, предвосхитивший своими трудами работы последователей.
В данной работе Тредиаковский изложил теорию перевода своего времени и рассмотрел такие актуальные и для современной науки позиции, как перевод стихов стихами, перевод стихов прозой и перевод прозы прозой. Как практик и теоретик перевода Тредиаковский раскрыл разницу между переводами стиха стихом или прозой. При переводе стихотворного произведения прозой переводчик подчеркивает «важность токмо правил», т. е. сосредоточивает внимание читателя в первую очередь на смысле написанного. Если же стихотворное произведение переводится стихом, то очевидно стремление переводчика к тому, чтобы читатель оценил в первую очередь мастерство написанного, которое его «услаждало» бы (82).
Приводя массу исторических примеров перевода с древнегреческого на латинский, с латыни на французский, Тредиаковский размышлял о том, что теряет, а что приобретает произведение от этих форм перевода. Лучшим переводом, по мнению автора работы, является тот, где чувствуется «вся сладость и твердость подлинника» (83). Тредиаковский подчеркивал, что ему известны примеры, когда «перевод не токмо не теряет ничего силы и красоты пред подлинником, но еще иногда несколько их подлиннику придает, а иногда и равняется с высотою оного» (85).
Важнейшим «критерием, то есть неложным знаком доброго перевода» стиха стихом Тредиаковский считал сохранение содержания источника: «надобно, чтоб переводчик изобразил весь разум, содержащийся в каждом стихе» (85). Это положение растолковано самим автором работы как ряд требований: «чтоб <переводчик> не опустил силы, находящиеся в каждом стихе; чтоб то ж самое дал движение переводному своему, какое и в подлинном; чтоб сочинил оный в подобной же ясности и способности; чтоб слова были свойственны мыслям; чтоб они не были барбаризмом <варваризмами> опорочены; чтоб грамматическое сочинение было исправное, без солецизмов <без синтаксических ошибок>, и как между идеями, так и между словами без прекословий; чтоб, наконец, состав стиха во всем был правилен, <…> гладкость бы везде была; вольностей бы мало было, <…> богатая рифма звенела <..>, без наималейшего повреждения смыслу» (85–86).
Завершением программной работы Тредиаковского стало обращение к собственной практике поэтического творчества и признание в реформировании русского стиха: «Не таюсь: <…> я начал по тоническому количеству стопы вводить в наши стихи» (91). Иными словами, Тредиаковский коснулся вопроса о стихосложении – того, с чего он начал свои филологические труды в работе «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). За истекший период под воздействием работ Ломоносова Тредиаковский признал ямб. В анализируемой работе 1752 г. для ее автора важно другое – то, что художественный прием не связан напрямую с тем или иным содержанием и его идейно-эмоциональной направленностью: «всякая стопа сама по себе ни благородна, ни нежна». Содержание произведения зависит не от литературного приема, а от характера «речей» – от того, каковы они: «нежны», «благородны» и проч. (87).
О своих заслугах перед русским стихосложением Тредиаковский еще раз написал в работе «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (1755). Ее целью было создание некой периодизации русского стиха. В результате древний период автор определил как языческий, корнями уходящий в античную культуру «еллинов» (эллинскую культуру), констатируя его рудименты в народных стихах. «Средний» период Тредиаковский связал с влиянием польской культуры – с силлабикой. Новый – силлабо-тонический – период стихосложения Тредиаковский знаменовал своим поэтическим творчеством: «я в нем самое первое и главнейшее участие имею» (96).
Логика развития мысли в этом филологическом сочинении такова. Тредиаковский начал свое рассуждение с определения поэзии, охарактеризовав ее как факт мимесиса: поэзия – «подражание естеству» (92). Затем подчеркнул то обстоятельство, что поэзия, являясь словесным искусством, подчиняется нормам того языка, на котором она создана: «способ речи, или стих, коим обыкновенно изображается поэзия, находится многоразличен в различных народах». И наконец сосредоточился на трех стадиях развития русского стиха.
