Русское лихолетье. История проигравших. Воспоминания русских эмигрантов времен революции 1917 года и Гражданской войны - [44]

А как же ваша жизнь протекала? Вы родились в Киеве, жили в доме с братом социал-демократом, с сестрами?

Я кончил коммерческое училище в 1909 году. Видите ли, коммерческие училища – в Киеве их было два – во всех крупных городах находились под ведомством министерства финансов, а не министерства народного просвещения, и поэтому пользовались совершенно другими льготами для евреев, чем гимназии и реальные училища. У нас в коммерческом училище норма для евреев была 50 %. И так как мальчиков-евреев было очень много, и им хотелось где-нибудь учиться, то если нельзя в гимназии, они шли в коммерческие училища, которые в смысле педагогическом были, может быть, даже лучше поставлены – министерство финансов было богатым, а главным образом был комитет купеческий, который заведовал хозяйством этих училищ чисто экономически. Они часто сами собирали большие средства на оборудование, скажем, физических кабинетов, на увеличение построек, садов, так что все коммерческие училища в этом отношении были в смысле педагогическом передовые.

В гимназиях, например, допустимая норма для евреев была всего 10 %. И это в нашем крае, где было много черты оседлости. Реальные училища допускали 5 %. А для того, чтобы попасть в университет, нужно было еврею обязательно иметь золотую медаль, потому что туда принимали тоже всего 10 %, тех, кто имел лучшие отметки, и тех, кто имел золотую медаль. Окончив гимназию без золотой медали, совершенно невозможно было думать, чтобы попасть в университет. А так как я хотел не в университет, а хотел в политехнический институт, то я должен был готовиться к конкурсу, где та же система: принимали 10 % евреев из всех поступающих, которых было обыкновенно около двухсот, а значит, для евреев было 20 мест. Но мне не только не пришлось дойти до конкурса, а вообще за 15 дней до конкурса было объявлено, что евреи не будут допускаться.

Такая система считалась для всех семейств совершенно нормальной. Мы не думали, что может быть иначе. То есть, конечно, мы знали, что за границей этого нет. Но мы не обвиняли никогда мысленно население и народ, а только власть имущих, правительство главным образом. А со стороны населения мы всегда встречали некоторое сочувствие. Они сами считали, что это несправедливо. Кроме чиновников и офицерства всегда было всюду сочувствие. И вот 1909 году, когда я кончил коммерческое училище и не смог попасть в политехнический институт, я поехал с согласия отца в Париж, где мой брат уже был на медицинском факультете. Я поступил на юридический факультет, потому что для моего отца это являлось абсолютной необходимостью – все сыновья должны были иметь высшее образование. Он так страдал от того, что сам не имел образования, что каждый сын должен был иметь какой-нибудь диплом. А какой диплом – ему было все равно. Я выбрал юридический факультет, потому что там меньше всего нужно было работать. Если не политехнический институт, то меня интересовала живопись, искусство, декоративное искусство. И я до конкурса – экзамены у нас были в июле месяце – занимался исключительно музеями, декоративным искусством, ходил у школу, в студии, а вспоминал об экзаменах в мае, когда все бросал и начинал готовиться.

В Париже вы не поступили в Политехнический инсти- тут – почему?

В Париже политехнический институт – это военное училище, туда иностранцев не принимают. Политехнический институт, по существу, это есть подготовка высшего офицерства. Вы обязываетесь, поступая в политехнический институт, первые пять лет быть военным, потом вы можете бросить. Поэтому для иностранцев парижский политехнический институт совершенно закрыт. В Германию мне не хотелось ехать, потому что я, во-первых, плохо знал немецкий язык, никого не было в Германии знакомых, а тут брат, когда приезжал в Киев, всегда такие чудеса рассказывал о Париже, и я так любил брата – мы с ним всегда были в страшной дружбе – что для меня вообще не представлялось возможным уехать из Киева и жить за границей где-нибудь не в Париже. Ничего другого я не знал.

У меня было две альтернативы: или декоративное искусство, или техника, но так как техника не удалась, так Бог с ним. Но отец хотел, чтобы кто-нибудь их его детей, особенно мой брат-доктор, а потом я, чтобы непременно поступили в дело, чтобы они смогли его продолжать. У брата-доктора была постоянная война с отцом. Когда он кончил то же самое коммерческое училище, что и я, брат сразу хотел на медицинский, у него была любовь к медицине с детства, а отец – он был сильный человек – уговаривал, что тот должен пойти непременно пойти в дело, и брат поддался и поехал в Антверпен в институт высших коммерческих наук в Антверпене при Политехе.

В Антверпене был трехлетний курс, но брат мой так хотел на медицинский факультет, но знал, что отец его не допустит никуда, если он не привезет диплом, поэтому он за два года трехлетний курс откатал, привез отцу диплом и сказал: «Вот тебе диплом, как ты хотел, а теперь я пойду на медицинский». Тут отец уже преклонился. И когда я хотел непременно на политехнический, отец видел уже этот неудачный опыт со старшим братом, и сказал: «Ну, иди в политехнический». Но когда меня туда не впустили, тут уж он на меня повлиял: «Слушай, ты теперь поди кончай университет, а после этого пойдешь в дело, а хочешь – занимайся чем хочешь, но диплом непременно получи, потому что я хочу, чтоб мои дети были культурными, интеллигентными».