Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду - [47]

1380 год ознаменовался нападением ушкуйников на Жукотин и Кашан (согласно булгарской летописи). После набегов ушкуйников и чуть позже — походов москвичей (поход Юрия Дмитриевича в 1395 году) города Жукотин и Кашан на Каме и Великий Булгар на Волге перестали существовать.

Вот что сохранили летописи: «…И идя вниз по Волге, [ушкуйники] ограбили Нижний Новгород, а город сожгли; и ограбили много людей, и в плен повели. И пошли в Каму реку, и трудно было грести, и пошли на судах, и придя в Болгары, продали всех пленников, а сами пошли к Сараю, грабя христианских купцов, а басурман убивая»[189].

Разграбление ушкуйниками Нижнего Новгорода описано не так подробно, как Костромы. Это можно объяснить тем, что, так как они в действительности взяли его в 1380 году, то после татар им досталось не так много поживы, поэтому с досады они сожгли город.

* * *

Первая половина 1380-х гг. прошла под флагом опустошительных походов ушкуйников на земли от Костромы до Астрахани. Примерно в это время происходит массовое переселение новгородцев в северную часть Арской (Вотской) земли и построение здесь своих городков.

1385–1386 годы ознаменовались карательным походом на Великий Новгород за погром некими «заволочанами», которые мстили за походы ушкуйников.

В 1390 году, согласно заключенному между Новгородом и Псковом миру, последний обязывался выдавать тех, кто в путь ходил на Волгу, — вероятно, гонимые в новгородской земле молодцы думали найти убежище в Псковской.

В 1391–1392 годах «новгородци и устюжане и прочий съвокупившеся выидоша в насадех и в ушкеех рекою Вяткою на низ»[190].

В 1393 году новгородцы отказались платить дань Москве и признать московского митрополита судьей в гражданских делах. В ответ войска великого князя Василия Дмитриевича штурмом взяли Торжок. Однако, когда они оставили город, его жители тотчас восстали против москвичей. Великий князь Василий Дмитриевич приказал повторно захватить Торжок и привести зачинщиков восстания в Москву. «Привели семьдесят человек. Народ собрался на площади и был свидетелем зрелища ужасного. Осужденные на смерть, сии преступники исходили кровию в муках: им медленно отсекали руки, ноги и твердили, что так гибнут враги государя Московского!»[191]

Возмущенные новгородцы на судах по рекам вторглись в северные пределы Московского княжества. Они взяли приступом Кличен и Устюжну, сожгли Устюг и Белозерск. С большой добычей новгородцы вернулись домой.

В 1398–1399 годах ушкуйники совершили походы за Северной Двиной.

В 1409 году опальный новгородский боярин Анфал возглавил отряд повольников, разместившихся на более чем 250 ушкуях. Но решив двинуться двумя колоннами «на Болгары»: сто насадов шло Камою, а пятьдесят Волгою, изначально провалил весь поход: татары напали на тот отряд, который шел по Каме, и разбили его; сам Анфал был взят в плен и отведен в тюрьму. Волжские насады не поспели на помощь камским[192].

Остается непонятным, где развернулись и откуда шли волжские насады, которые должны были встретиться с камским отрядом.

Тверская летопись сохранила некоторые подробности об этом походе, разъясняющие вопрос о волжском отряде. Согласно летописи, в походе принимали участие и новгородцы из Заволочья, вышедшие на Волгу в районе Костромы («Поидоша Новгородци из Заволочи а по Двине в верх Сухоною и вышли Костромою в Волгу»). Из Костромы отряд двинулся к устью Камы «на совет Анфалу», по пути взяв Нижний Новгород. Но встретиться с Анфалом волжскому отряду не удалось, так как жукотинские и болгарские князья сумели обманом взять Анфала («… яша его лестию в Каме»)[193].

Летопись, как видим, не только проясняет ситуацию, но и ставит еще несколько вопросов, ответы на которые еще предстоит найти.

Вот что пишет об Анфале в своей интереснейшей работе В. В. Низов: «Анфал Никитин привлек внимание летописцев под 1409 г. Древнейшая редакция данного известия отразилась в Тверском своде епископа Антония 1412 г., одного из источников Тверской летописи начала XVI в.: «Въ лето 6917 (1409 г.). Преставися Арсении, епископъ Тверскыи, месяца марта въ 2 день. Того же лета поидоша Новогородци изъ Заволочиа по Двине, въ верхъ Сухоною, и вышли Костромою въ Волгу, и взяша на Костроме кормъ, и поидоша къ Новугороду Волгою, въюючи, и взяша Новгородъ Нижнии; и потомъ поидоша на усть Ками, на советь Анфалу, и не поспеша. Анфалъ же пошелъ задними водами въ Каму, князи Болгарские и Жекотстии слаша къ Анфалу, и взяша перемирие, и даша ему окупъ съ земли; Анфалъ же потому исплошися къ нимъ, они же яша его лестию въ Каме, а дружину его изсекоша, а инии разбегошася».

Тверская летопись 1412 года была использована составителем общерусского свода митрополита Фотия 1423 года («Владимирского полихрона»), вошедшего через Московский свод 1479 года в великокняжеский свод конца XV в. и зависимые от него летописные памятники конца XV — первой половины XVI в.; правда, рассказ 1409 г. вначале был значительно сокращен, потом слегка дополнен по московским источникам: «Того же лета ходи Анфалъ на Болгары Камою и Волгою, 100 насадов Камою, а Волгою 100 и 50. И избиша их в Каме татарове, а Анфала яша и ведоша въ Орду, а волжьскые насады не поспели». Важную подробность сохранил Архангелогородский летописец: «Того же лета Анфал Никитичь ходил с вятчаны на болгары, и там одолеша татарове и в Орду свели». Автор текста под 1409 год Новгородской Четвертой летописи поспешил похоронить своего легендарного земляка-изгоя: «Ходи Анфалъ на Болгары, и тамо оубиша». Близкая версия отразилась в краткой редакции «Хроники Руской» первой половины XV века: «Ходи Онфалъ на Болъгары ратью, и тамо около его рать побили татарове, а самого изъимаша».